не отпускает. Вот только, похоже, время для объяснений мы выбрали неподходящее. И место тоже. Потому что Вера Владимировна тоже решила поучаствовать в нашем разговоре:
— Деточка, ты давай быстрее соглашайся, а то я сама себе такого мальчика заберу. Он у тебя вон какой решительный, мне в хозяйстве пригодится.
Я чуть воздухом не подавился, даже возмущенно посмотрел на женщину в летах, а она мне задорно подмигнула в тот самый момент, когда Уля уверенно произнесла:
— Нет уж, ищите себе другого решительного, этот мой.
Мог бы я быть счастливее, чем в эту секунду? Я думал, что нет. Но всего лишь через две минуты понял, как ошибался.
— Поздравляю, родители, у вас девочка.
Вера Владимировна по-доброму улыбалась, глядя на нас. Уля опять превратилась в лейку и, кажется, в этот раз я к ней присоединился. Дочь. С ума сойти, у нас будет дочь!
Уже многим позже, после того как мы уехали из центра, вернулись в квартиру и пережили ураган счастья от встречи Зевса. После того как Улька нарыдалась от радости, увидев детскую, а я клятвенно пообещал выкинуть всю эту мебель, раз она так ей не нравится, — за что, кстати, получил весомый подзатыльник, — и даже после моих тихих и бесконечно повторяемых признаний в любви, мы сидели обнявшись на том самом диване в комнате нашей дочери и наслаждались тишиной. Счастливой, уютной, нашей тишиной.
Даже Зевс замер на полу рядом с нами и только переводил взгляд с меня на нее, не решаясь разрушить этот момент. Разрушил его, конечно, я. Мне не терпелось поставить точку во всех недомолвках между нами.
— Уль, скажи мне, ты правда собиралась рассказать о ребенке старшим Дорониным?
Уля удивленно посмотрела на меня и прижала ладошку ко лбу, будто проверяя температуру.
— С чего ты взял такую глупость?
— Да так, — усмехнулся, возвращаясь к планам мести друзьям, — птичка насвистела.
— Не знаю, кто там свистел тебе, но мне даже в голову такое не пришло.
Уля пожала плечами и положила голову на мое плечо. А у меня, между прочим, были еще вопросы.
— А Евгеше?
— Я думала об этом, даже Стасу говорила о своих сомнениях, — произнеся имя друга, Уля напряглась, а я, отвесив себе мысленный подзатыльник, притянул ее к себе еще ближе и поцеловал в висок, без слов успокаивая, — так вот, Стасу говорила, но он сказал, что этот вопрос лучше решать с тобой. Хотя сам он предпочел бы знать, если вдруг от него кто-то забеременел бы, но это решение, по его мнению, мы должны принимать с тобой вместе.
Ладно, возможно, казнь Стаса откладывается, но я все равно запомнил его подлый, наглый развод. Подсуетятся родители, значит, женят Ульку на Евгеше… Ну ничего, друг, подожди, Череповец тебе еще отомстит за меня, уверен!
— Угу, вместе. Тогда имей в виду — я против. Совсем против. Вообще. Это мой ребенок, а Женя… Не было его никогда в твоей жизни и того похода в клуб не было, ясно? Вы с дочкой не имеете к нему никакого отношения.
Осторожно положил Улю на сиденье и, нависнув сверху, строго посмотрел в ее смеющиеся глаза.
— И не надо тут мне хихикать, я как отец семейства Сергеевых вправе принимать такие решения.
— Сергеевых, значит? — Уля очень старалась не улыбаться, но у нее откровенно плохо получалось.
— Сергеевых.
— А я Романова, поэтому…
— Поэтому в ближайшее время тоже станешь Сергеевой. Елизавета Романовна Сергеева родится в полной, счастливой семье.
— Елизавета? — Улька даже встать попыталась, так удивилась моему самоуправству, да кто бы ей дал.
— Да, Лиза, Лизонька, Елизавета. А после нее еще будут Екатерина и Артем.
Зевс громко тяфкнул, поддерживая мое мужское решение, а Уля замерла подо мной, то ли подбирая слова, то ли пытаясь решить, чем бы меня посильнее стукнуть.
— Ром…
— Ничего не знаю. Я дурак, Уль, но я быстро учусь, второй раз своей ошибки не допущу. Так что не пытайся со мной даже спорить. Ругаться, выяснять отношения, решать, кто именно будет выбирать имена нашим детям и стоит ли нам покупать дом, или просто квартиру побольше, мы будем только после свадьбы.
— Дом?
— Дом, чтобы нам вместе с тремя детьми и парочкой собак было не тесно.
— А…
— Б! Я не хочу, чтобы ты, когда у меня в голове опять появится какая-то дурацкая мысль, была настолько неуверенна в моих чувствах, что посчитала бы необходимым уйти из нашего дома. Так что пошли лучше в спальню, спорить все равно не получится. Только после свадьбы, будущая госпожа Сергеева.
И пока Улька не придумала, что мне возразить, я ее поцеловал, вкладывая в касание губ все эмоции пережитых дней. Страхи, неуверенность, горький вкус нашего недолгого расставания, счастье от встречи и, конечно, любовь.
— Ром, я не хочу спать, — шептала Улька, когда я нес ее на руках в нашу спальню, покусывая и целуя нежную кожу шеи.
— А мы не спать, — шептал в ответ, — мы репетировать первую брачную ночь.
И таки мы репетировали, прерываясь только на еду, невинные и не очень шутки и обсуждение даты свадьбы. Мне кажется, январь шикарный месяц для начала нового этапа нашей жизни, Улька настаивает на феврале. Но разве это важно? Важно только то, что мы любим друг друга и хотим быть вместе.
Уля так и сказал, глядя на меня своими невероятными глазами, в которых плескалось самое настоящее счастье:
— Сергеев, я тебя люблю. Ты самый настоящий рыцарь в самых сверкающих доспехах.
И это то, ради чего стоит жить и меняться в лучшую сторону.
Эпилог
— Уль, Уля‐я, — я стоял с Лизой на руках над спящей Улькой.
Она свернулась смешным клубком на диване в огромной полупустой гостиной нашего нового дома и хмурилась во сне.
В теории, пока мы с дочерью, маленькой копией мамы, гуляли во дворе, любуясь нежной весенней зеленью, Уля собиралась помыть пол на первом этаже. Даже ведро со шваброй стояло у стены, вот только наша мама уснула, подложив под щечку ладонь в голубой резиновой перчатке.
— Лиз, кажется, наша мама устала с этим переездом, — посмотрел на серьезную малышку, которой в июне уже будет год.
— Ма, — согласно выдала мелкая.
А потом положила мне на щеку свою крохотную ладошку и требовательно произнесла:
— Па!
Па — это серьезно, это значит, принцессе скучно и ее надо нести играть. Мама у нас отвечала за такие важные вещи как питание, сон и чистую попу, а вот папа был самой любимой игрушкой. В ближайшем детском магазине меня
