class="p1">Синьорина де Монтенье взяла в руки пальто и повесила его в шкаф. Устало вздохнув, Аделина села на диван и, взяв в руки стакан с минеральной водой, допила её. Времени ещё было много, и синьорина де Монтенье прилегла и закрыла глаза, выключив торшер.
Сицилия. Неподалёку от Палермо.
Ночь заканчивалась, плавно переходя в утро, поднимая на горизонте солнце, освещающее Сицилию. На какое-то мгновение Льюису показалось, что жизнь на самом деле совсем другая, нежели та, какую когда-то выбрал себе Говард.
Он продолжал стоять на небольшом холме и смотреть вдаль, где морской пейзаж простирался на многие километры, уходя дальше в Средиземное море.
Льюис хотел верить, что где-то его ждёт такая же умиротворённая даль, где навсегда бы потерялись его тревоги, страхи и его воспоминания.
Солнечное зарево постепенно освещало церковь, которая купалась в лучах ярко-красного солнца. Говард понимал, что не скоро увидит такое великолепие. Впереди их ждал Рим и Ватикан, но до него пока были километры пути и часы времени. Того времени, которое меняло абсолютно всё, но не меняло самого Льюиса, давая ему возможность помнить о прошлом и вспоминать все, чего хотелось бы раз и навсегда забыть!
Говард сделал два шага вперёд и медленно стал спускаться с холма, желая побольше оставить в своей памяти того природного великолепия, которое было перед его глазами.
Ноги послушно слушались его, продолжая медленный спуск и оказавшись на ровной песчано-каменистой земле, он направился к церкви.
На парковке было пусто, но какая-то нервозность продолжала одолевать Льюиса, закрадываясь в его мыслях сигналом опасности. Он не понимал, откуда это, но знал, что всё это не просто так и чего-то необходимо опасаться. Но чего? Ответа на этот вопрос Говард не знал. Он зашёл в церковь и пройдя немного по центральному проходу, присел на скамейку и обратил свой взгляд на алтарь, где помимо большого Святого Распятия стояли статуи Девы Марии и ангелов. Льюис опустил на мгновение веки и задумался, пытаясь начинать молиться. Однако это у него никак не получалось. Он не знал, как грешник мог молиться, ведь его грех был нескончаемым, а следовательно, не могло быть и прощения. Хотя что могло значить для него прощение, если снова придётся рано или поздно согрешить!
Колона из четырёх чёрных внедорожников «БМВ» продолжала ехать по извилистой и петлявшей по холмам дороге. Словно какой-то непонятный серпантин вёл их вдаль, показывая вдалеке крест на куполе церквушки. Колона продолжала приближаться к ней, постепенно притормаживая, а потом остановившись вовсе.
Из одного внедорожника вышел наёмник на лацкане чёрного плаща которого блестел значок с головой дракона, державшего в пасти земной шар. Он быстро вскарабкался по холму и, остановившись наверху, достал из кармана плаща небольшой бинокль и взглянул на красивейшую панораму, которая простиралась перед ним. На берегу моря неподалёку стояла церквушка, на парковке которой было буквально пара машин, и всё было окутано тишиной и всплесками набегающей на песчаный берег морской волны.
За ним на холмы с обоих сторон дороги быстро поднялись двое снайперов, принявшихся размещать огневые снайперские точки так, чтобы простреливать всю территорию около церквушки. Они расчехлили снайперские винтовки «Баррет» и навинтили на стволы винтовок глушители.
Наёмник убрал обратно в карман небольшой бинокль и стал спускаться по склону вниз к дороге. Над холмами зависла гробовая тишина.
Мелодичность мгновений. Журчание ручья где-то в Шотландии, узнаваемый голос отца звали Льюиса куда-то вглубь его воспоминаний. Они часто ездили под Эдинбург с целью приблизиться как можно ближе к дикой природе, свежему воздуху и к друг другу. Они оставляли машину где-нибудь на парковке и шли по холмам, устеленными ковром сочной зелёной травы, любуюсь морем и обрывами, с которых смотрели вдаль, будто пытаясь найти там для себя что-то такое важное и такое простое, что всё это было сложно объяснить простым человеческим языком…
Эти воспоминания продолжали звать Говарда всё ближе и ближе к себе, словно, казалось, что конец уже совсем рядом, и они с отцом будут снова вместе, но только уже на небесах.
Небеса… Простые разрывистые облака… Морская даль… Всё это продолжало неумолимо звать к себе…
Льюис открыл глаза и снова очутился на скамейке в церкви, смотря на Святое Распятие на алтаре. В церковь продолжали приходить прихожане отца Массимо, шедшие к нему на исповедь в это раннее утро и для того чтобы спокойно и уединённо помолиться.
Говард с пониманием смотрел на них и даже с какой-то завистью! Они могли исповедаться! Покаяться в своих грехах и получить прощение, дарованное им Господом! Всё это было недоступно и бессмысленно для Льюиса. Его искупление было где-то там… Вдалеке… Где жизнь встречается со смертью и начинается непримиримый бой!
Отец Массимо вышел из исповедальни и подошёл к алтарю, встав на колени перед Святым Распятием и начал молиться.
Льюис снова опустил веки и задумался, вспоминая отца и те детские грёзы, которые бережно хранил в своём сердце, сдувая с них пылинки времени…
Однако тревога не отпускала! Всё казалось настолько зыбким, что было сложно понять, где в очередной раз смерть скрылась и за каким закоулком или углом.
Усталость продолжала подтачивать Говарда, словно волна прибой, полировавшая гальку берега. Льюис сидел на скамейке, продолжая смотреть на Святое Распятие среди обилия свечей на алтаре, которые источали доброту и тепло. Свет свечей манил к себе, но что-то постоянно не давало Говарду покоя, и он продолжал чувствовать опасность, бродившую где-то поблизости.
Внезапно раздался звук выстрелов из автоматического оружия и послышался истошный женский крик, который тут же и оборвался. Льюис вскочил со скамейки и, вытащив из кобуры на ремне «ЗИГ-Зауэр П-226» направил ствол пистолета на двери церкви.
— Боже, что это? — вскрикнул отец Массимо и встал с колен у алтаря, направившись по центральному проходу быстрым шагом к дверям церкви.
— Не ходите туда, святой отец! — резко произнёс Говард и, выйдя в центральный проход, попятился назад к алтарю. Он понимал. Их вычислили и, скорее всего, их привёл отец Массимо. Льюис понимал, что нужно было выиграть немного времени, чтобы добраться до комнаты отца Бернардо и предупредить его.
— Это, скорее всего, я их привёл! Это моя вина и моя паства! Мне и отвечать, полковник. Идите к отцу Бернардо! — сказал отец Массимо и направился к дверям церкви. — С Богом, — произнёс в полголоса он и вышел на ступени у входа. Перед его глазами открывалась ужасающая картина: рядом на ступенях лежал труп его прихожанки, которую застрелили из штурмовой винтовки в спину, а перед наёмниками в чёрном камуфляже и
