голову задурили, Никанор Петрович, ай-яй-яй. А давайте я им бошки поотрываю, а потом, когда настоящая СИБ подъедет…
— Господи боже… — закатывает глаза худощавый и с козлиной бородкой: — вы двое! Вон из кабинета! — его громилы удаляются немедленно, никаких возражений и даже следа на несогласие. Выдрессированы.
— Владимир Григорьевич, Никанор Петрович — я присяду? — он садится на свободный стул, не дожидаясь ответа. Впрочем, коллежский асессор тут же начинает суетится, достает из комода еще одну чайную пару, посылает кого-то с чайником, кипятку согреть, просит не беспокоится и быть как дома.
— Меня зовут Максим Эрнестович. Но в широких кругах столичных салонов почему-то кличут Торквемадой. — пожимает плечами худощавый и улыбается. Вокруг его глаз тут же собираются мелкие морщинки, и я понимаю, что он намного старше, чем кажется. Сколько ему? Шестьдесят? Семьдесят? Ах, да тут же мир магии, запросто ему и сто лет может быть, барышня Лан рассказывала про Бессмертного Императора, который жил и жил и стареть не собирался лет двести… пришлось отравить.
— Вот, чай не самый лучший, но импортный. Индийский, черный. Если изволите, то и кофей имеется. — суетится коллежский асессор: — вот и кипяточек принесли, есть и печенье и мармелад, вот тут все. А я в коридоре пока подожду, если что понадобится — не стесняйтесь позвать. — и он стремительно испаряется из своего собственного кабинета. Мы с худощавым и седым — остаемся наедине.
— Давно, знаете, хотел с вами поговорить, Владимир Григорьевич. — говорит седой и откидывается на спинку стула, положив ногу на ногу и поигрывая массивной тростью. Набалдашник у трости был выполнен в виде человеческого черепа, вырезанного из слоновой кости. В остальном же вид у седого был вполне себе заурядный, обычный чистенький сюртук, брюки, белая сорочка и шейный платок на мадьярский манер. Туфли. Обычные, вот только мыски туфель из металла.
— И я тоже давно хотел с вами поговорить, Максим Эрнестович. — киваю я и беру чашку с изрядно остывшим чаем: — давненько, да.
— Это неожиданно. Обычно люди не стремятся к близкому знакомству с нашей службой. — говорит седой: — увы, такая сложилась репутация. И почему же вы хотели со мной встретиться?
— Потому что рано или поздно такая встреча все равно бы состоялась — пожимаю плечами: — когда кончаются исполнители — приходят те, кто принимают решения.
— Да уж. С вашей манерой вести переговоры исполнители у нас закончатся достаточно быстро. Вы не пробовали сперва разговаривать, а уже потом головы отрывать?
— Почему же? Вот сейчас и пробую. Пока все идет хорошо. Может позже что-то не срастется.
— Любите вы с огнем играть, Владимир Григорьевич, — говорит седой и ставит трость на пол, уперевшись руками в набалдашник: — но давайте к делу. Ваша амнистия не распространяется на убийство двоих сотрудников СИБ, я уже не говорю о других преступлениях против государства.
— Вот и закончились переговоры… — вздыхаю я, стряхивая невидимые крошки с брюк: — а вы говорите — попробуйте головы не отрывать а говорить, Максим Эрнестович…
— Но… — делает акцент на этом слове седой: — несмотря на это у вас есть шанс заслужить амнистию и для себя и для всех своих… интересантов. Полную амнистию, а не это убожество с ограничениями, выдаваемое хедхантерам. Вы же умный человек, вы же заметили, что эта амнистия не распространяется на преступления против Государя Императора и его интересов. А вы у нас с особым цинизмом убили сотрудников Службы Имперской Безопасности.
— Они были весьма похожи на шпионов из чжурчжэней. Или Хань. Напали на моего командира. Любой, кто нападет на моего командира — рискует обнаружить свою голову… не на своем месте. Вот проснется, а голова в тумбочке.
— Да, да, я уже понял вашу линию зашиты, — морщится седой: — но расследование утверждает, что после атаки на сотрудников вы оставили тела коченеть. Пусть даже холодно было — у вас было от часа до двух, чтобы позвать целителей. Хотя бы разобраться в ситуации. Это делает ваши утверждения сомнительными. И, кстати, такие вот дела не присяжные заседатели разбирают, это юрисдикция закрытого трибунала. Боюсь, что на этом трибунале к вашей позиции не прислушаются. Обвинения довольно серьезны. Каторга — это самое меньшее. А вообще, скорее всего виселица. Однако, вы у нас не просто дворянин, но и Герой Фронтира, так что обязательно заменят на расстрел.
— Расстрел? — представляю как хмурым, морозным утром меня босиком и в исподней рубахе выводят в тюремный дворик и десяток солдат вскидывают винтовки к плечу. Я смотрю в небо, а офицер взмахивает саблей и… пули с визгом отлетают от меня во все стороны! Еще залп! И еще! Рикошетом ранит офицера, он падает, хватается за ногу и матерится, а во двор вкатывают осадную пушку на гусеницах… смешно.
— Насколько я слышал — повесить человека лишь раз можно, веревка оборвалась — свободен. Эти же правила верны и насчет расстрела? Тогда пожалуйста давайте не будем тянуть, пальните в меня пару раз из револьвера и я домой пойду.- предлагаю я: — чего время терять.
— К сожалению в отношении смертной казни действует лишь одно правило — продолжать процесс, пока казнимый не будет казнен. То есть до прекращения жизнедеятельности. — продолжает Максим Эрнестович: — и… вы так уверены в своей неуязвимости, Владимир Григорьевич? Поверьте, у Империи найдутся средства, чтобы прекратить ваше существование.
— Верю, — говорю я и делаю это искренне. За то время, что я тут, я успел усвоить одну простую истину, которая была верна и в моем мире тоже. Неуязвимых не бывает. При должной подготовке… ну или случайность. А есть тут и такие твари, которым в принципе плевать на всю мою защиту, та же Акай. Если бы ей было дело до людишек — она бы дел натворила… но что-то мне подсказывает что и на нее найдется болт с левой резьбой. Недаром она не императрица Хань, чтобы ей на подносе молодых мужчин приносили, она в глуши пряталась. Камень-ножницы-бумага, то, что для меня кажется невозможным, легко сделает какой-нибудь даос, они на этом специализируются. Так что не зря я попросил Мещерскую письмецо своей подруге Волчице Шаоци направить, разузнать о даосах и их методах уничтожения лис-оборотней. Ждем-с. А пока — в слова седого о том, что у Империи, если надо — найдутся средства Володеньку Уварова прикопать в овраге — верю.
— Я же говорю — вы умный. Хоть и пытаетесь дуболомом выглядеть, — прищуривается Максим Эрнестович и берет с блюдца чашку с чаем. Отпивает.
— Вполне недурно, — кивает он: — от Департамента я обычно ожидаю самого худшего. Впрочем… давайте так. Вы будете работать на нас. Отпустить вас в свободное плавание я не могу, меня начальство убьет. А в самом деле работать на нас вы не будете, потому предлагаю контрактную систему, словно у хедхантеров — вы исполняете контракт, мы платим вам деньги… если нужна слава — будет и слава. Я прекрасно знаю ваше материальное положение, Владимир Григорьевич, в данный момент вы за счет госпожи Зубовой живете, не так ли?
— Вы хорошо осведомлены, — отдаю я должное этому нехорошему человеку, примечая, заодно, что он единственный, кто Ай Гуль «госпожой Зубовой» назвал. Не Ледяной Княжной, не Кровавой Барыней, не Гулей, а именно так, сухо и по-канцелярски. Что же касается денег… Ну а чего я ожидал? Тот факт, что у гвардии лейтенанта кукиш в кармане — легко устанавливается. Не знаю как у родителей, но у самого Уварова все его материальное благополучие только на жаловании младшего офицера и основывалось. Ладно за голову Свежевателя награду получили… ну так ее только на мотоколяску и хватило. И пару раз в ресторан зайти, цены тут такие, что за раз можно стоимость пары коров спустить, для сибиряка дико.
— Кроме того, из-под угрозы уголовного преследования выведутся ваши… жены. Все сразу. — продолжает соблазнять седой: — при этом у нас с вами могут быть общие интересы. Если, конечно, интересы госпожи Мещерской — это и ваши интересы.
— Что-то опять случилось? Да, Валя сбежала из монастыря, но…
— Я вас умоляю, Владимир Григорьевич, сбежала и сбежала! Пусть бегает хоть сотню раз! Это дело между ней и монастырем, в конце концов монастыри не тюрьмы! — закатывает глаза седой: — не в ней дело. И не в том, что вы с собой в столицу демона-охранителя привезли, а это весьма небезопасно, смею вас уверить! Не в том, что ваша Мещерская давно уже свой ранг от комиссии скрывает, передайте ей, что нам все равно! И уж, конечно, не в том, что ваши жены из Ся с собой контрабанды на сотню тысяч привезли! Будьте кем угодно, разбойником, контрабандистом,
