намотал веревку на руку, сказав: «Прочь с моего пути!»
Тогда женщина-дух пришла в ярость. Ее лицо стало серо-зеленым, ее волосы обернулись вокруг шеи как петля, ее глаза налились кровью, а ее язык высунулся изо рта; она расставила руки и попыталась схватить солдата. В ответ он ударил ее кулаком, но при этом почему-то попал прямо себе в нос, из которого потекла кровь. Брызги его крови попали на нее, а поскольку все духи не выносят человеческой крови, она отбежала от него на несколько шагов и стала его проклинать. Это продолжалось, пока не закричал петух, и тогда она исчезла.
На следующее утро жители деревни пришли поблагодарить солдата за то, что он спас женщине жизнь. Они нашли его в храме: он все еще махал в воздухе кулаками и кричал. Но когда они с ним заговорили, он рассказал им, что случилось, и у него на руке можно было увидеть следы веревки, которая вросла в его плоть, так что образовался круглый красный рубец. С восходом солнца он сел на осла и снова пустился в путь.
Это предание похоже на южноамериканскую историю «Катящийся череп», ибо здесь тоже речь идет о последствиях самоубийства или убийства. Поэтому не только череп однажды убитого человека превращается в злого духа, но и, в соответствии с данной историей, этот процесс распространяется на целые поколения, ибо одно самоубийство влечет за собой другое. Психологически это достоверно, ибо мы знаем, что самоубийства заразительны. Если в школах и колледжах происходит одно самоубийство, то затем, вследствие его пагубности, происходит второе и третье; возможно, это объясняется тем, что дух мертвого побуждает к гибели других людей.
Самоубийства могут продолжаться в семье на протяжении нескольких поколений. Представим себе, что бабушка, совершившая самоубийство, попыталась склонить внука, чтобы он последовал за ней. Таким образом, процесс заманивания в ловушку будет продолжаться, как описано в нашей сказке, из поколения в поколение, пока какой-нибудь отважный человек, в данном случае солдат, не вмешается и не положит этому конец.
Здесь женщина-дух проявляет губительную силу не только из-за своего коварства, но и ради того, чтобы выйти из промежуточного состояния, потому что оно не позволяет ни вернуться обратно к жизни, ни окончательно отойти в Запредельное. Психологическое значение этого состояния мы обсудим позже. Сначала я расскажу еще несколько таких ужасных историй, чтобы впоследствии обсудить их в деталях и сравнить.
А сейчас я вам представлю очень короткую сказку южноамериканских индейцев, в которой вы почувствуете новый мотив:
Дух леса, которого перехитрили 1,3
Одну семью пригласили на праздничный ужин, и все пошли, кроме дочери, которая осталась дома. Во второй половине дня к ней пришла подруга, с которой они до этого долго не встречались. По крайней мере, девушка думала, что это была ее подруга Дай-адалла, а на самом деле это был дух леса, который принял облик ее подруги, чтобы ему было легче осуществить свой злой замысел. Так как девушки были очень хорошими подругами, дух леса в облике Дай-адаллы спросил ее, что она делает одна дома. Когда девушка объяснила, что она не захотела идти на праздничный обед, дух сказал, что он останется с ней на ночь и составит ей компанию.
Когда наступил вечер, они могли услышать кваканье лягушек, и девушка предложила пойти поймать немного лягушек, которых обычно употребляли в пищу люди ее племени.
Они вышли из хижины и оказались в абсолютной темноте; каждая из них стала звать другую и спрашивать, сколько лягушек она поймала. Дух леса, услышав этот вопрос, отвечал, что поймал много лягушек, но всякий раз, когда он ловил лягушку, он ее тут же съедал. Этот странный ответ, что ее подруга ест сырых лягушек, испугал девушку, и она осознала истинную сущность того, кого она принимала за подругу. Поэтому когда дух леса снова ее позвал и спросил, сколько лягушек она поймала, девушка ответила, что она поймала много лягушек, но положила их в миску, изготовленную из тыквы. Все время она думала о том, как ей вернуться домой целой и невредимой. Она попросила духа леса успокоиться и замолчать, объяснив ему, что он распугал всех лягушек, так как понимала, что он может ее обнаружить по ее голосу. Затем она тихо пробралась домой и бесшумно перевернула в доме все горшки, выбросила лягушек, забралась на крышу и стала ждать, что будет дальше.
113 Indianer Marchen aus Siidamerika, MdW (Jena, 1921), no. 20: Der uberlistete Waldgeist.
Вскоре после этого появился дух леса; не услышав ответа, он понял, что его обманули, и заторопился обратно домой. В темноте он спотыкался о пустые горшки, пытаясь найти свою жертву. Наконец он закричал — громко, чтобы его услышала девушка, что если бы он только знал, что та собирается от него убежать, он сразу же съел бы ее вместе с лягушками.
Он искал ее везде, заглядывая в горшки, но бесполезно; наконец наступил рассвет, и ему пришлось убраться восвояси. Затем вернулась девушка, дождалась своих родителей и рассказала им, что к ней приходил дух леса под видом лучшей подруги. На это отец заметил, что в следующий раз, когда они позовут дочь с собой, ей придется послушаться.
Это очень важная история, — позже мы будем обсуждать, какие люди склонны к одержимости злыми духами и какой тип поведения вызывает такая одержимость. Не надо думать, что подобные истории характерны только для Китая или для южноамериканских индейцев. Я выбрала их потому, что хотела показать не определенные сюжеты, а именно общий тип, который можно найти в сказках всего мира. Рассказав историю о девочке, которая не пошла с родителями на праздник и чуть не стала добычей лесного духа, я теперь приведу вам относительно близкий европейский аналог, сказку из собрания братьев Гримм о госпоже Труде.
Госпожа Труде ”4
Жила-была однажды на свете девушка, упрямая и капризная, и если родители ей что-нибудь говорили, она никогда их не слушалась. Ну, что же было от нее и ждать путного?
Однажды она сказала своим родителям: «Я так много наслышалась о госпоже Труде, что мне бы хотелось у нее побывать. Мне рассказывали, что в доме у нее все так чудно-мудрено, вот мне и захотелось на ее дом посмотреть».
1,4 The Complete Grimms Fairy Tales, p. 208 и далее.
Родители ей это строго-настрого запрещали, говоря: «Госпожа Труде — злая
