Ему бы поспать, прийти в себя, осмыслить произошедшее. Но как тут поспишь, когда под тобой вздрагивают от рыданий.
— Хрен с тобой, оставайся, — вздохнул, перекатившись на спину.
Влада прекратила всхлипывать, приподняв заплаканное лицо и натянув обратно штаны, быстро перевернулась, отодвинувшись на самый край.
— Дурочка ты, Ладка, — прикрыл устало глаза, — и я рядом с тобой не лучше.
Она ничего не сказала. Да и что тут скажешь? Колотило так, что зуб на зуб не попадал. Испугалась, не то слово. В голове на долю секунды всё же пронеслась шальная мысль: а не дай бог? Вот взял бы трахнул в задницу, что тогда? Любила бы после этого? Сходила бы с ума и дальше? А ведь сама предложила себя на блюдечке с голубой каемочкой. Бери, пользуйся. И чем только думала? Ни стыда, ни совести. Ещё и Скибинским пригрозила.
Точно, рехнулась, по-другому и не скажешь.
Под головой отпружинил матрас. Распахнула заплаканные глаза, и недоуменно уставилась на собравшегося уходить Гончарова.
— Ты куда? — приподнялась на локте, глядя на него воспаленными глазами. За окном забрезжал рассвет, предвещая новый день.
— Пойду, проветрю мозги. Ключи оставишь внизу.
Лёшка так и застыл у двери, разрываясь на части между желанием уйти и остаться. Но дело в том, что если он останется — случится непоправимое. А так, хоть машину заберет и постарается разобраться в собственных чувствах.
— Не вернусь, Лад, — обронил через плечо, даже не посмотрев напоследок.
Пускай не ждет. Пока она здесь — он точно не вернется. Хватит с него испытаний на прочность.
Влада судорожно выдохнула, подтянув к груди коленки. Стало так мерзко и противно на душе. Так холодно и неуютно. Не обижалась на него, сама выпросила, но всё равно было больно.
— Я люблю тебя, Лёш, — прошептала в пустоту, обняв себя за плечи. — Почему ты не хочешь этого замечать?..
Глава 18— Владка, давай к нам? — разрывался Сеня, готовясь к очередному прыжку.
Меня аж передернуло, а по коже пробежал неприятный озноб. Отвинтив крышечку с солнцезащитного крема, как можно беспечней ответила:
— Спасибо, Сень, но мне и здесь неплохо.
И это чистая правда. Я видела, сколько лететь до воды. Ребятам хорошо, они с рождения занимаются плаваньем, а я только в прошлом году освоила сей вид спорта и то, по-собачьи. Представив, как иду топориком на дно, ещё сильнее передернулась. Я лучше посижу на камешках, позагораю, постерегу бухлишко.
— Зря, — заявила с умным лицом Тася, — тебе бы не помешало.
— Утонуть? — съязвила, распределяя по коже крем.
— Избавиться от негатива, — не согласилась она с моим суждением, обмакивая полотенцем мокрые волосы. — Один прыжок — и словно переродилась. Это такой адреналин, — произнесла восхищенно, разлегшись на покрывале, — ты просто не представляешь.
Возможно. Но мне адреналина в последнее время и так хватает. С головой. По сей день поджилки трясутся при воспоминании о Лёшкином поцелуе. Вот где адреналинище так адреналинище. Самый настоящий омут с головой. Чудом не грохнулась в обморок от испытываемых эмоций.
Боже-е-е… словно вся жизнь пронеслась перед глазами. Чего только не испытала в тот момент. И жгучее желание, и страсть с болью, и дикую радость. Наконец-то поцеловал. По-настоящему. Сам. А как прижимал к себе? От одного воспоминания перехватило дыхание. Никогда бы не подумала, что упирающаяся в живот эрекция может настолько взволновать. Я и сейчас возбужденна. Между ног горячо, влажно, томительно. Мне нельзя думать о таких вещах иначе рехнусь.
Гончаров оказался именно таким, каким и представляла: напористым, голодным, властным.
Три недели прошло, а я до сих пор помню жадность его губ и силу рук. На заднице ещё долго красовались бордовые отметины, оставленные грубыми прикосновениями. Тогда мне казалось, что любой, кто посмотрит на мои губы — сразу поймет, какому напору они поддалась.
Догадывалась, что он далеко не ангел. Что не будет распыляться на телячьи нежности, но представив его член внутри себя… слегка испугалась. А когда он ещё и пригрозил засадить его мне в задницу — так вообще обезумела от страха. Всю безрассудность как рукой сняло. Разорвет ведь нахрен.
Тогда Лёшка ушел, посчитав меня то ли неопытной малолеткой, то ли достаточно проблематичной. Оговорку в несексуальности отмела сразу. Силу его желания только слепой не заметил бы и то, если бы и не заметил, то прочувствовал сполна. Я ведь не маленькая. Всё понимаю.
Но, не смотря на это, хотелось плакать. Даже сейчас, когда нагрянуло лето, зашумело приветливое море, подул южный ветерок. Сердце болезненно сжималось от одной только мысли, что уже завтра Гончаров может вернуться к Варланову, а я так и останусь ни с чем, упустив самое важное в своей жизни.
— Кстати, — вырвала меня из задумчивости Тася, попивая джин-тоник, — что ты решила с Олегом? Идешь?
Блин, я и забыла. Вот черт. Завтра же у него день Рождения. Вика предупреждала ещё неделю назад, просила подготовиться, прикупить платье, записаться к парикмахеру. Я посла её на хрен, заявив, что никуда не пойду, но когда о конфликте прознал Павел Олегович, пришлось пораженно задуматься о выборе подарка.
— Иду, — вздохнула, наблюдая за парящими над водой чайками. — Скибинский настаивает. Только с подарком так ничего и не придумала. Тась, вот что можно подарить человеку, у которого всё есть? Который ворочает миллионами и коллекционирует тачки по несколько сотен тысяч долларов?
— Без понятия, — призналась подружка. — По себе знаю — угодить богачу — ещё тот головняк. А с другой стороны, забей, — посоветовала, перевернувшись на живот. — Уж что-то, а в твоем подарке он вряд ли нуждается. Ты о другом подумай: не зря твоя сестра затряслась вокруг тебя. Чует мое сердце, не к добру.
У меня всё внутри похолодело. А что? Зная о Викиной идее фикс — всё может быть. А когда ещё и Скибинский впрягся… Всё, сушите вёсла. Точно что-то задумали. Я-то в последнее время рубила с плеча, говорила всё, что хотела, мысли не фильтровала. Вот и настал час расплаты. Допрыгалась.
Наблюдая за моим поникшим состоянием, Тася решила «подбодрить» меня, переключившись на Гончарова.
— Ну а с Лёшкой твоим как? Не объявился?
Замотала головой, не находя сил признать очередное поражение. Хорошо, сессия на носу, не было когда грузиться по этому поводу, но всё равно неприятно. Сбежал, как от прокаженной. Таське я, конечно, не рассказывала всех подробностей, так, в общих чертах, однако она успела сделать свои выводы.
— Тут два варианта, — протянула мне охлажденное пиво, от которого я благоразумно отказалась. — Твой Гончаров или гей, или…
— Что «или»? — не выдержала театральную паузу.
