на ноги и сдвинуться с места.
Он продолжал звать меня, и я понял, что он приближается. Чуть не плача от напряжения, я все же оторвал себя от земли и сделал пробный шаг. Все тело ныло, как будто кто-то долго и методично меня избивал. Принц снова позвал меня, и теперь я слышал даже хруст веток под его ногами и шорох, производимый его одеждой. Невероятным усилием воли я сделал самое страшное – я открыл глаза. Случилось чудо. Я увидел, что совсем недалеко впереди деревья снова начинали редеть, и с надеждой устремился навстречу долгожданной опушке, локтями отталкиваясь от стволов и продираясь сквозь их цепкие деревянные руки, не обращая внимания на то, как трещит и рвется моя одежда, как покрывается царапинами моя кожа, как спутываются мои волосы. Лес расступился передо мною, и я узрел красную реку. Она была недвижима, как озеро в безветренную погоду, и все же это была река.
На противоположном берегу высился черной громадой тот же бесконечный лес. Слева река изгибалась и терялась за угловатым утесом, справа она ускользала из виду в тумане бесконечного камыша и нависающих веток, лениво тянувшихся друг к другу с обеих сторон. И только два цвета – черный и красный. Вода отражалась в небе, окрашивая его в свои беспощадные оттенки.
Тяжело дыша, Принц появился за моей спиной.
– Где ты научился так бегать? – спросил он, ловя ртом воздух.
Я обессиленно опустился на землю.
– Ты никогда не будешь отвечать, да? – спросил Принц. Это прозвучало немного обреченно, и мне стало его жаль.
– Я думал, что вопрос риторический, – соврал я. – Что я могу ответить на это?
– Да хоть что-нибудь, – оскалился Принц, бросая рядом со мной мой окровавленный, изодранный плащ и сумку. Я посмотрел на них с благодарностью.
– Знаешь, – сказал он, – я устал говорить с пустотой. С одной стороны, я тебя понимаю – моя фраза вроде бы не требовала ответа и прозвучала как-то неуместно. С другой стороны, какую же непроходимую глухоту нужно иметь для того, чтобы не понять, что это было невинное приглашение к обмену бессмысленными репликами. Возможно, все дело в личной неприязни.
У меня не было сил его разубеждать, и я опять смолчал.
– Смотри, – как ни в чем не бывало продолжил Принц, – предыдущая новелла помогла мне найти маяк и, если будет на то воля божья, выведет нас из леса. Чтобы вырваться из всего этого, – и он охватил реку широким жестом, – нам нужно прочитать другую новеллу и найти в ней ключ.
– Ты знаешь, где его искать? – пробурчал я.
– Ура, мы снова дружим, – иронично заметил мой спутник. – Я тебя заинтересовал. Слава мне. Но поспешу разочаровать – я не разбирал вторую новеллу. Я, признаться, надеялся, что она не настигнет нас.
– Наверное, не стоило ее читать, – мрачно сказал я, не скрывая укора.
– Я их прочитал задолго до того, как понял, чем это чревато, – виновато признался Принц. – Возможно, здесь, в этом месте-которого-нет-на-карте, кошмарам совершенно наплевать, кому они являются. Стоило ожидать любой гадости.
– Читай, – сокрушенно сдался я.
– С радостью! – пообещал Принц, доставая из сумки новую кипу бумаги. – Слушай внимательно, ищи ключи!
– Ключи какого рода? – уточнил я.
Принц пожал плечами.
– Что-нибудь, что даст нам ориентир на выход. Что свяжет кошмар с реальностью. Что будет выглядеть неожиданно небезнадежно на общем фоне. Что угодно.
Я кивнул, хотя на самом деле я ничего не понял. Принц начал читать:
Новелла вторая. О красной воде
В одном королевстве жил летописец. Его имя уже давно позабыто, а род его сгинул еще раньше, поэтому для краткости мы будем называть его просто – Летописец. Его имя ничего не скажет вам.
Он окончил самый известный университет в стране и получил диплом с отличием, он прочитал все книги во всех крупнейших библиотеках и превзошел в знаниях даже самых ученых мужей. Он был страшно умен.
Он взялся писать хроники и преуспел в этом.
Неизвестно, отчего он решил посвятить всю свою жизнь столь необычному делу. Возможно, он просто любил свою работу без особой на то причины.
Это неважно. Важно то, что в своих изысканиях он докопался до древних истин и методично, скрупулезно, нить за наитью восстановил прошлое. Он устранил противоречия туманных преданий и обобщил факты, он узрел первопричины и выделил циклы, к его слову прислушивались, его совета жаждали.
Нет ничего удивительного в том, что слухи о таких восхитительных достижениях донеслись до столицы. Не так важно, как звали короля и в каком городе находился его трон. Важно то, что Летописец откликнулся на его зов и отправился служить ко двору.
Он перевез в королевскую библиотеку все свои труды и там же дополнил их. Пользуясь тайными книгами из королевских архивов, он увидел новые закономерности, разоблачил движение шестеренок истории и пришел к тревожным выводам. В один прекрасный день, когда Летописцу открылась Истина, он обрел свою собственную тайну и бережно стал носить ее.
Прошли годы, и летописец состарился.
Он знал, что рано или поздно с тайной придется расстаться, а потому он лелеял ее, как легкомысленную любовницу. Он дорожил каждым днем, как последним, а иногда, вечерами, он и вовсе забывал о своей тайне. Тогда, на очень короткое время, он снова становился романтиком. Романтиком, который ночами не спал из-за своей страсти к исторической правде, который исследовал библиотеку за библиотекой, полку за полкой, книгу за книгой – все в погоне за теорией, фактом, значением.
Но настал день, которого так боялся наш мудрец – король вызвал его к себе.
Летописец с тяжелым сердцем пришел на аудиенцию.
– Мой верный слуга, – молвил король, – меня гложет сомнение.
Летописец учтиво склонил голову, изображая внимание.
– Не все ладно нашем государстве, – продолжал король, – и многое беспокоит меня. Я силюсь понять, что делаю не так, но весь кабинет министров лишь поддакивает мне и не дает дельного совета. Мои астрологи лишь предрекают мне величие, а военачальники славят мой стратегический гений.
Летописец склонил голову, изображая почтение.
– Однако же, – настаивал король, – я чувствую, как нити правления ускользают из рук моих. Я теряю контроль. Я вижу, как растет народное недовольство, как трещит по швам терпение знатных, как понемногу пустеет наша казна. Никто не говорит мне, в чем дело. Никто не признает существование наших проблем. Но я чувствую, что они есть. И, более того, если в ближайшее время я не предприму самые решительные меры, мое правление войдет в историю как неудачное. Я признаюсь, что боюсь этого.
