губы, а после в высвобождении содрогнуться всем телом. Мощно, обильно. — Гребаное вс…
Влажные от моего возбуждения губы быстро накрыли рот, забирая слова, которые без всякого размышления вырвались наружу. Я не успела даже вздохнуть, но в тот момент это казалось чем-то ненужным и глупым. Зачем дышать, когда можно упиваться друг другом, без устали смакуя растянувшийся момент.
Ощутив у входа головку, я подалась вперед, всеми фибрами стремясь соединиться с этим Йоаном — чутким и требовательным, до одурения нежным. Растворится ли все это с восходом солнца, как сахарная вата в воде или же останется еще на столько, сколько мне отведено в этом мире? Хотелось бы верить в лучшее. Ведь можно? Хотя бы сейчас?
Стрэнд разорвал поцелуй, отстранился, обхватив ладонями мое лицо и ловя взгляд. Льдистые глаза мерцали тысячами мелких песчинок, они хаотично вспыхивали и вместе рождали то самое сияние, к которому я привыкла за неполный год. Никогда так внимательно не вглядывалась в них. Впрочем, подумать раньше о том, чтобы мы вот так открыто могли бы смотреть друг на друга, изучать каждый сантиметр кожи, подмечать мелкие морщинки и бледные, почти незаметные веснушки, было чем-то сродни падению метеорита — крайне редкой и почти несбыточной штукой. Несколько некрупных точек, всего на полтона темнее кожи в уголках глаз стали для меня неожиданным и крайне милым открытием в облике Йоана. Мне захотелось поцеловать их.
Он резко вошел в меня, не отрывая взгляда. Держал лицо в руках, наблюдал за эмоциями и, казалось, упивался этим. Йоан продолжал смотреть, методично двигая бедрами, словно заставляя толкаться ему навстречу, задавать свой ритм. Пытка, одним словом. Если бы все пытки сводились к этому, то тюрьмы переполнились бы правонарушителями. Я поддалась и вскоре не смогла бы выговорить уже ни слова, ведь вся превратилась в одно сплошное нервное окончание. Я стонала, кусала губы, пока он крепко держал меня за бедра, вбиваясь все быстрее, сильнее и неистовей. Так, словно завтра уже никогда не наступит.
Я ощущала, как Стрэнд сдерживает себя, стараясь не навредить моей слабой человеческой плоти. Казалось, его это не особо беспокоило, он полностью сконцентрировался на мне, ловя каждый вздох, меняя темп под меня и, будто зная, что именно сейчас мне нужно. Руны змеились под кожей, наверное, пробудившиеся от обуявших эмоций и ощущений. Было мать его чертовски прекрасно, каждая клеточка утопала в наслаждении. Временами он губами хватал мои громкие, полные истомы крики, и я чувствовала его улыбку, от чего заводилась только сильнее, стремясь навстречу, насаживаясь сильнее.
Стоило Йоану просто перехватить мои ноги, сгибая в коленях и едва ли не сложив меня пополам, как я заметалась, не в силах выдержать столь сильных чувств. Скольжение, трение, ощущение наполненности были столь сокрушающими, что хотелось плакать. Еще сексуальней было слышать его сдавленные стоны. Зона, которую он бесконечно задевал глубоко внутри меня, электрическими разрядами отдавалась в груди. Мир разлетелся на тысячу осколков, ослепляя и даруя блаженство…еще не раз за ту ночь.
Гораздо позже мы лежали, сплетя ноги, болтали о какой-то незначительной чуши, которая потом стерлась из памяти. А я ловила себя на мысли, что мне приятно вот так просто нагишом валяться рядом с ним, не боясь его желания оставить меня, забыв о всяком смущении и неловкости. Будет так, как будет, а счастливые уютные мгновения никогда не сотрутся из моей памяти и их стоило ловить, пока все не скатилось в жуткую пучину мрака и смерти.
В мире вампиров у смертного не так уж много выбора, но мы вольны хотя бы радоваться мелочам и моментам вроде тех, где мы проводим сладкие мгновения с небезразличными нам сущностями.
— Сколько тебе лет? — я широко зевнула, вырисовывая пальцем на его груди никому не понятные символы.
— Достаточно, чтобы помнить падение нескольких империй, — Стрэнд крутил между пальцами мои волосы, все же не собираясь оставлять меня, как в прошлый раз.
— Мать твою, Йоан, ты не можешь хоть иногда отвечать просто: «мне больше трехсот» или «я встречался с Елизаветой Тюдор».
— Ну, — он хмыкнул, — мне больше трехсот.
Я застыла, ведь раньше даже не бралась гадать. Его возраст был для меня чем-то вроде числа бесконечность, которая вроде есть, но у тебя мозгов не хватает, чтобы до конца осознать ее.
— Вот черт, — я приподняла голову и всмотрелась в его лицо. — Тебе не надоело? В смысле, это же…много. Я бы не сказала, что общение с тобой похоже на общение с древним старикашкой.
Вампир тихо рассмеялся, потешаясь над моей наивностью.
— Когда ты перестаешь быть человеком: сознание меняется, восприятие мира тоже. Некоторые из нас порой ведут себя неразумней нынешних подростков. Потому что, как мне кажется, мы даже мысленно не стареем.
— То есть, не бывает, что какой-то особо древний вампир может устать от своего существования? — мысль была такой интересной, что захотелось обмусолить как можно подробнее.
Стрэнд задумался ненадолго, а я слушала как медленно бьется его сердце.
— Есть те, кто хотел бы покончить с бессмертием. Как у людей, я думаю. Когда под грузом воспоминаний, опыта, потерь и нестабильного психического состояния некоторые готовы лезть на стену, отрубать себе головы и лежать под солнцем часами.
— А ты? — осторожно спросила я.
— Что я? — нахмурился вампир.
— У тебя нет груза, который подтолкнул тебя к безрассудной кончине? — я вспомнила его ощущения там, в душе, когда снова неведомым образом пробралась в его голову.
Светлые волосы, сияющие на солнце, любовь и боль от предательства. Какая-то женщина умерла, и он оплакивал ее. Нет, я вовсе не ревновала его за любовь к кому-то, мне было грустно вместе с ним. Нас заливали бетоном и нам хотелось на краткий миг, остаться в нем навечно. Ужасающе разрушительные чувства. И все из-за любви.
— Я не самоубийца, если ты об этом, — так же осторожно ответил Йоан, тоже о чем-то размышляя.
— Знаю, — выдохнула я, видя, как за маленьким оконцем разгорается рассвет, не испорченный хмурым небом. — А зачем тебе клинок?
Я задавала, казалось, сотни раз этот вопрос. Однако, он никогда не удостаивал меня ответом. Вот и тогда, в затянувшемся молчании я плюнула, уже не ожидая никакого ответа. Но тут он втянул в себя воздух и спокойно проговорил:
— Убить женщину, которую люблю.
Глава 16
Высокая стройная женщина с волосами цвета выбеленной бумаги, сидела напротив и внимательно следила за мной, закинув ногу на ногу. Некую настороженность можно было заметить и во взглядах других вампиров, то и дело обращавших в нашу сторону
