так бывает, что ты остаешься один на один со своей целью. Никто не может тебе помочь, никто не верит в тебя, никто не идет рядом. Но это не повод бросать начатое. Потому что ты делаешь это прежде всего для себя. И ты не можешь себя предать. И я говорю не только о проклятье.
Это не единственный путь, который тебе придется пройти в одиночестве, Рина. Ты много раз будешь окружена людьми, которые любят тебя, но не смогут тебе помочь. Ты будешь одинока. Тебе будет грустно и тяжело. Но никогда не останавливайся. Прокладывай свой путь, даже если тебе кажется, что ты идешь вдали от тракта, по голому полю, куда еще никто никогда не забредал. Со временем ты обернешься и увидишь, что остальные следуют за тобой по тропе, которую ты создала сама.
Он снова обнял ее и чмокнул в макушку, и вот теперь Рина признала ситуацию окончательно и вжалась в него изо всех сил. Она бы приросла к Дженару в этот миг, как к хищному дереву, если бы могла. Ей не хотелось возвращаться в реальность. Пусть даже там родители и Альберт. Рина готова была остаться здесь, в этом прекрасном саду, рядом с Дженаром. Гулять по позолоченному Дитромею, есть пироги, носить красивые платья. Она боялась снова попасть в зябкий мир поздней осени, разрухи и Собирашек, зная, что это навсегда. Она не готова была терять еще одного лучшего друга.
Но Дженар мягко оттолкнул ее и, хотя у него самого стояла в глазах влага, улыбнулся так, что ямочки появились на щеках.
– Тебе пора, принцесса, – сказал он. – Пора заставить всех проснуться.
Он выбрался из озера и ринулся прочь, оставляя за собой мокрые следы.
– Стой! – крикнула ему вслед Рина.
– Ненавижу прощаться! – обернулся на ходу Дженар. – И у меня еще куча дел! А у тебя и того больше!
Его силуэт вскоре скрылся за деревьями, шаги затихли, и Рина осталась одна. Подол ее платья намок и неприятно облепил ноги. Рине хотелось сесть на корточки и завыть, но она была по колено в воде, и некому было подать ей руку, чтобы помочь выбраться на берег. Поэтому она молча побрела к гроту и, сжав в ладони фигурку Ветродуя, шагнула в темный проход.
Она поплачет потом. И отчаиваться тоже будет потом. Когда каждая минута ее слез не будет стоить чьей-то жизни.
Эпилог
Утро выдалось теплое и ясное, как почти все утра в Дитромее. На улицах было непривычно тихо. Город словно вымер, и Дженар улыбался, представляя, что Рина уже справилась со своей задачей. Но на самом деле все просто отсыпались после Карнавального дня, плавно перетекшего в Карнавальную ночь, еще более бурную и безумную.
Дженар стоял у окна перед лестницей, ведущей на второй ярус мастерской, и наблюдал за тем, как мерцают пылинки в лучах солнца, вдыхал знакомые запахи нагретого дерева, кожаных блокнотов, мазута и воска, свежего хлеба, от которого уже отломил горбушку и жевал в этот момент, запивая сладким чаем с молоком.
Дверь мастерской скрипнула. Вошел высокий пожилой человек с аккуратно остриженной бородой и усами, в синем костюме и серой мантии, совсем не подходившей к погоде. Увидев его, Дженар нахмурился.
– Что это за маскарад? Надеюсь, колдуны упекут вас за решетку за использование запрещенного цвета.
Мастер Натан улыбнулся и стал вдруг полным, веснушчатым и слегка косолапым человеком. Именно так выглядел настоящий принц Аскар.
– Тебе не пришло в голову, что я хотел тебя порадовать? – спросил он добродушно.
Дженар поставил бокал с недопитым чаем, от которого еще поднимался ароматный пар, на подоконник.
– Если хотите меня порадовать, отправляйтесь в реальный мир и помогите Рине. Она не справится с Собирашками сама.
– И кто же, интересно, в этом виноват? – Аскар деловито разглядывал мастерскую, возникшую в Дитромее совсем недавно на месте одной из декораций. – Ты, полагаю, так и не сказал ей, что Собирашки появились из-за тебя? Когда ты попытался использовать свои знания о колдовстве, чтобы освободить мастера Натана? Ведь это он стал первой Собирашкой, так? Той самой металлической, которая поглотила друга Рины?
– Я трус, – выдохнул Дженар. – Трус и лицемер. Несколько раз пытался ей сказать, но… Боялся, что она меня не простит. Ненависть в ее глазах – это последнее, что я хотел бы увидеть на прощанье.
– Я тоже трус, – признался Аскар, взяв с полки часы и подкрутив заводную головку. – И тоже боюсь увидеть ненависть в глазах кое-кого. Эта девочка смелее нас обоих. – Он помолчал. – Как, оказывается, приятно иногда побыть самим собой и поболтать вот так с человеком, который знает тебя настоящего. Никогда бы не подумал, что это вызовет во мне ностальгию.
– Вы ей нужны, – настаивал Дженар. – Она не справится одна. Не с Собирашками. А ей придется столкнуться с ними в Дитромее, если она хочет разбудить хотя бы одного приличного кудесника, который хорошо чувствует энергетические потоки. Я не могу пойти. Я бы очень хотел, но не могу.
Аскар поставил на место заведенные часы.
– Думаешь, я сохранил тебе память и пришел сюда только за тем, чтобы послушать, как ты меня уговариваешь? – спросил он. – Собирашки – не единственная ее проблема. Помни о колдунах. Как только люди начнут освобождаться, колдуны все поймут и попытаются остановить отток жителей. Если ты полагаешь, что я могу легко переписать память любому колдуну – ты ошибаешься. Они обезопасили себя за двести лет – изучили мое искусство досконально. Разобрали его по крупинкам. С магами Высшего круга бороться очень тяжело.
Дженар невольно сжал пальцы в кулаки и так напрягся, что недавно съеденный хлеб встал комом в желудке.
– И что нам тогда делать?
Принц грузно сел за стол, сдвинув блокноты. Улыбнулся, глядя на Дженара.
– Тебе бы пора научиться техникам Высшего круга, молодой человек, что скажешь? Если не хочешь внимать наставлениям сумасшедшего колдуна, могу вернуть себе образ благородного кудесника Натана.
Дженар усмехнулся, прошел вдоль стола и сел напротив Аскара.
– Нет уж, обойдемся без вранья хотя бы тут.
