у него был слишком грустным и недостаточно энергичным. Оживился немного только после моей просьбы:
— Саш, пробей по своим каналам трёх застройщиков, ладно? А то они оказались на удивление недоступными. А с твоими связями и навыками, может, что-то и срастётся.
— А что в них особенного?
— Если я правильно понимаю, то это золотая жила. Я на годы вперёд смогу обеспечить студию заказами и, возможно, полностью отказаться от низкобюджетного сегмента рынка.
— А мне перепадёт?
— А надо?
— Если от тебя не убудет, то да. А так ты знаешь, что с друзей я денег не беру.
— И это твоё качество мы все очень ценим! Но я с радостью тебя отблагодарю.
— Лады, присылай наводку. Гляну, что за черти такие.
— А ты сам-то как? Грустный какой-то. Приболел?
— Да не. Нормально всё.
Талантливый переговорщик Сашка хорошо умел врать. Но то ли плохо старался, то ли по ещё каким-то причинам, но в данном случае явно было слышно — он недоговаривает.
Не сомневаюсь, в Третью пятницу мы всё узнаем, хотим этого или нет.
Потому что умением молчать, ещё и под выпивку, — в отличие от умения врать — Сашка никогда не отличался.
66
Вадим
В понедельник я увидел первые плоды своей занудной офисной «лекции». Некоторые девушки нарочито не пересекались со мной взглядами от греха подальше. Полагаю, кто-то из них даже решил, что босс совсем возгордился и считает всех помешанными на желании затащить его в койку. Мне было плевать, что они думают. Лишь бы их мысли не сказывались на рабочем процессе. Поэтому с одной из девушек я даже специально перекинулся парой фраз, поддерживая зрительный контакт, как бы намекая: «всё окей, я не кусаюсь, смотреть на меня можно».
Только осторожно.
В общем, с первого же дня мне показалось, что охота либо прекратилась, либо перешла в пассивное состояние. И это меня чертовски радовало, да настолько, что мужской монастырь уже даже в шутку не казался привлекательной идеей. Я снова вспомнил, что мне и на работе всегда было хорошо.
Правда, в тот же день всё-таки оказалось, что финал этой дурацкой ситуации ещё не настал. Последнего штриха, видимо, не хватало.
Всё случилось во время обеденного перерыва, когда я сидел в кабинете за столом для переговоров, просматривая горячее предложение от туроператора, и ел вок с курицей, который ради экономии времени заказал в этот раз прямо в офис.
Сам виноват — забыл закрыть дверь на замок.
Сначала в дверь постучали, а затем, ещё до моего ответа, створка приоткрылась, и в проём заглянула девушка, чьё имя я всё никак не мог запомнить. Она устроилась к нам полгода назад и работала на вспомогательной должности, отчего лично мои с ней контакты были сведены к максимально возможному минимуму. Русый хвост, серые глаза, невзрачное, но довольно милое круглое лицо — обычная незапоминающаяся внешность. Но работала эта девушка хорошо, по крайней мере, Виолетта её очень хвалила.
— Извините… извини, я невовремя…
А я даже ответить не мог: рот был занят лапшой в соусе терияки. Только махнул рукой, чтобы девушка зашла, спешно прожевал, вытер рот салфеткой и одарил собеседницу взглядом собаки, у которой изо рта вытащили кость.
— Извини ещё раз. Давай я потом зайду... — с волнением протянула девушка, по-прежнему переминаясь с ноги на ногу возле двери.
— Чтобы ещё раз отвлечь? Давай уж, говори, с чем пришла. И иди сюда, что ты там встала?
Девушка молча хлопала глазами, словно потеряла мысль, которая привела её ко мне. В руках нежданная визитёрша держала немного мятый лист бумаги. Вновь переступив с ноги на ногу, она наконец резко пошла вперёд и положила его на стол передо мной.
— Вот. С этим я пришла…
— Заявление об уходе… — прочитал я вслух. — Та-а-ак. И почему?
— Не могу здесь работать.
— По какой причине?
— Ну… Просто… — Она мялась, кусая губы.
— Почему не можешь? — повторил я, начиная раздражаться. Клещами, что ли, из неё вытаскивать ответы? Я вообще-то есть хочу. Но подписать заявление сразу я не мог — не в моих правилах. Я всегда узнавал у сотрудников, в чём причина увольнения.
— Из-за вас… из-за тебя, — выдохнула вдруг девушка, чуть порозовев. — Ты сам сказал на собрании, что настало время менять работу.
Я не сразу понял, о чём она говорит. Я уже не помнил в точности своих слов из «лекции», только основные идеи.
— Так, подожди… Тоня…
— Я Соня.
— Да, конечно, Соня. Скажи прямо, что происходит? А то я в намёках не силён.
Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и выпалила:
— Это я отправила поцелуй на чашке… Настя отошла на мгновение, и я не сдержалась.
Да твою ж…
Я недовольно закряхтел, потёр виски и дал себе приказ быть с девушкой помягче, не срываться и попробовать уговорить её остаться. Во-первых, потому что Виолетта хвалила эту Соню, во-вторых, потому что увольнение перед Новым годом невыгодно ни ей, ни мне, ну и в-третьих…
Не верил я, что у этой девчонки настолько всё серьёзно, чтобы прям увольняться. Ладно Лида, мы были женаты одиннадцать лет. А с Соней я за полгода не перемолвился даже парой слов. Что за блажь? Детский сад какой-то, поцелуй ещё на чашке…
— Так, Соня, — произнёс я строго и указал ей на стул напротив. — Садись, хватит нависать надо мной. Скажу честно, я был зол тогда. Очень зол! Но всё-таки подобная шутка — повод для выговора, но не для увольнения. И если…
— Это была глупость, но не шутка, — перебила меня Соня, садясь на краешек стула. Словно готовилась в любой момент вскочить и опрометью броситься вон из кабинета. — Просто вы… ты мне очень понравился, давно ещё, как только я пришла в студию. Не знала, как об этом сказать. А с чашкой был мгновенный импульс… И вправду глупо… Но я не хотела доставить тебе неприятности, честно! А потом на собрании ты сказал, что на работе не может быть никаких отношений… с тобой. И если кого-то это не устраивает, значит, время менять работу…
Почти процитировала меня. Да, я таки вспомнил дословно, что говорил.
— Тоня, то есть Соня… Ты уверена, что всё настолько, как бы это сказать, серьёзно? Ты ведь взрослый человек и знаешь, как бывает в жизни? — Я
