и уничтожил семью Гончаровых?
— Тромедлов? — Я изобразил задумчивость.
— О, ты не слышал? Этот человек был очень силён! Входил в Ближний круг. Но из-за каких-то политических разногласий... В общем, он убил двух сильнейших магов и хотел убить их новорожденного ребёнка. Но матушка перед смертью успела передать этому ребёнку амулет, предварительно зарядив его всей своей силой. Тромедлов этого не заметил и нанёс удар. Так вот, амулет его удар не просто отразил, а ещё и усилил. В общем... От Тромедлова просто ничего не осталось, он развоплотился. А ребёнок — целёхонек. Осколками только посекло, когда амулет взорвался.
— Ни черта себе, амулетик, — пробормотал я.
— Вот так, — развёл руками Мишель. — А у Тромедлова был уровень — не ниже пятнадцатого.
— А другим амулетом, значит, говоришь, можно было бы перебить...
— Теоретически — да. Только нужно было специально изготовить амулет. Мы начнём изучать это только на втором курсе, но мне, по правде говоря, уже не терпится. Мне кажется, моё призвание — именно в амулетах.
— Ясно. — Я встал с кровати и протянул Мишелю руку. — Спасибо тебе. Очень помог.
— Правда? — обрадовался тот. — Я рад! Завтра, если хочешь, повторим! Можно будет вспомнить ещё немного.
— Возможно, — кивнул я. — А пока прошу меня простить — есть одно дело...
Мишель понял намёк и удалился к себе. А я немедленно покинул жилой этаж. До обеда оставалось время, и мне было просто необходимо совершить звонок.
* * *
Телефонный аппарат для курсантов был один на всё здание и находился на первом этаже. Работал он только час в день, и к нему постоянно выстраивалась очередь. Сейчас очереди не было, потому что этот час настанет только вечером. Однако ниша с аппаратом была за решёткой, рядом с которой клевал носом за столом бородатый мужик.
— Вольно, — поздоровался я.
Мужик подхватился, вскочил, вытянулся по стойке смирно, но, увидев, что перед ним всего лишь курсант, досадливо крякнул.
— Напугали, ваше сиятельство, — пробормотал он, опустившись обратно на стул. — Я тут задумался... Мысли у меня, вот.
— Понимаю, — от души сказал я. — Мне позвонить бы.
— Не положено, — твёрдо сказал мужик.
— Знаю, что не положено. Но можно ведь и положить?
С этими словами я положил на стол купюру. Мужик посмотрел на неё и решительно поджал губы. Я положил ещё одну. Моргнул — и купюры исчезли. Вот где магия-то!
— Быстро только, — прошептал мужик, открывая решётку. — Две минуточки, не дольше!
Я прижал к уху холодную эбонитовую трубку и набрал номер. Пронеслось три гудка, и я услышал девичий голос:
— Резиденция Барятинских!
— Привет, Китти. Это Кос... — Я покосился на затылок мужика. — Константин Александрович.
— Ах, здравствуйте, Константин Александрович! — сразу изменился голос служанки, сделался томным и соблазнительным. — Что-то случилось?
Я сосредоточился и попытался сотворить звуконепроницаемый барьер, как меня наскоро обучил Платон во время нашей с ним недавней поездки. Получилось. Я ощутил, как энергия выплеснулась из меня, и заметил, как зарябил воздух вокруг. Впрочем, рябь быстро улеглась, а заклинание — осталось.
— Всё в порядке, Китти. Позови деда.
— Григория Михайловича нет, они на службе.
— Хм... — Ну да, ожидаемо. — А Нина?
— Нина Романовна по делам отъехать изволили. Я одна здесь...
Китти это так произнесла, что я буквально увидел её, полуобнажённую, среди белоснежных подушек и простыней.
— Ладно... Когда вернутся, спроси, пожалуйста, у них, не находили ли при мне чего-нибудь странного, когда я упал с моста.
— Монету с ушком разве что, — огорошила меня Китти.
— Что?! — Я стиснул трубку. — Ты откуда знаешь?
— Ну, как же... Одёжу-то вашу — кто, думаете, чистил? Я чистила, я и нашла. Из кармана выкатилась.
— Ты её кому-то показывала?
— Нет. Вы ведь при смерти лежать изволили, там такое творилось... Не до монеток. Я и хотела, а потом в карман сунула, да забыла. А после вы ожили, вроде не до того стало... Но я не воровка, Константин Александрович!
— Верю, — выдохнул я. — Эта... монета с ушком при тебе?
— В комнате у меня лежит.
— Ты — молодец, Китти! — обрадовался я. — Даже не представляешь, какая ты молодец! Когда вернётся дед, передай ему эту монету и скажи... Скажи, что это, возможно, амулет. Пусть постарается о нём узнать всё, что только возможно. Это очень важно.
— Нина Романовна, я чай, раньше Григория Михайловича вернутся...
— Нину не беспокой. Отдай деду. Спасибо тебе, всё, пока.
Мужик начал демонстрировать признаки нетерпения, и я поспешил опустить трубку на рычаг.
Выдохнул, прикрыл глаза. Ну вот и сдвигается дело с мёртвой точки. Если монета — действительно амулет, призванный «отключить» родовую магию, то, получается, Рабиндранат ещё с тех пор пытается меня убить. Минус одна загадка. Теперь остаётся лишь... А что, собственно, остаётся? Только взять Рабиндраната с поличным.
Та ещё задача. Но всё же лучше, чем ничего.
* * *
В учёбу мне приходилось вкладываться полностью. Ни на секунду не забывать, ради чего я тут нахожусь. Текущие проблемы — есть текущие проблемы, но ими всё не исчерпывается. Мне нужно что-то из себя представлять не только по части магии и умения стрелять, но и в политическом смысле. А для этого нужно образование, и не какое-нибудь, а самое лучшее.
На потоке довольно быстро выявилось трое лучших учеников. Первым был я, третьим — Андрей Батюшкин, а второй — Кристина Алмазова. Для стимулирования соревновательного духа рейтинговые списки раз в неделю вывешивали на всеобщее обозрение, и Кристину я всегда обходил на пять-шесть баллов. Мелочь, но госпожа Алмазова явственно скрипела зубами.
Я предпочитал не замечать её гримас. Вообще предпочитал не создавать провокационных ситуаций, у меня не было желания ни сдохнуть, ни вылететь из Академии. Пусть я и остановил свои подозрения на Рабиндранате, остальных тоже не списывал со счетов.
То, что Рабиндранат был рядом со «мной» в тот день, когда «я» прыгнул с моста, на самом деле ещё ничего не доказывает — хотя факт, безусловно, подозрительный. Однако с тем же успехом медальон мне мог подкинуть, например, Анатоль. Ну а почему нет? Потому что он мне друг? Так если бы друзья и родственники никогда не пытались друг друга поубивать, мир был бы райским садом. Увы,
