их насмешек, да и по ощущениям — я тут самый гадкий утенок.
Гребцы налегали на весла и исподлобья смотрели на меня. Смотрели противоречиво: страх, ненависть, понятная надежда избежать бича, положительная оценка моих полуголых бедер. Самое яркое желание тружеников: завалить меня и изнасиловать. Ну, это понятно. Они рабы, но сытые и сильные рабы, давно сидящие на цепи.
Я прошлась по центральному помосту, разделяющему ряды прикованных гребцов. Постукивание каблучков сапожек по палубе, скрип мачты и снастей, крики чаек над судном помогли сосредоточиться. Все же у меня был немалый морской опыт квартирмейстера, а это обязывало.
Одномачтовое торговое судно «Ласточка». Сорок шесть невольников на веслах, хозяин корабля… э… как его… Кердик! Точно, купец Кердик! Еще здесь корабельный маг Марл Желтый, старичок-кормчий, и мы… охранницы, надсмотрщицы, прислуга «за все», шесть голов, ой… Я посмотрела на девушек на носу — они были заняты беседой и не обращали на меня внимания. Всё еще сомневаясь, я пощупала собственное ухо. Ухо было приятное на ощупь, со вдетыми четырьмя сережками, но вообще-то жутковато длинное и заостренное. Да, я эльфийка. Жуть! В смысле, слух-то как раз недурной, вот гребцы в середине ряда вздумали перешептываться — я нацелила на них руку с бичом, мгновенно смолкли.
Бич, кстати, тоже симпатичный. Из отличной кожи, сложно-плетеный, с удобной рукоятью, тяжелым хвостом. Определенно я его люблю и умею им пользоваться. Это хорошо.
Остальное плохо. Что я тут делаю, да еще на такой унылой должности? Я понимаю, если квартирмейстером или, допустим, возлюбленной кораблевладельца…
Тут меня начало подташнивать. Жестокая я-Марголлэта аж терпеть не могла своего хозяина, и при этом жаждала оказаться ночью у него в постели. Объяснялось это раздирающее противоречие просто: заклятье. На всех шестерых эльфиек был наложены жесткие чары. Хозяин неприкасаем, он превыше всего, мы служим, защищаем, ублажаем, умываем, ой, фу… Прямого действия афродизиака заклятия не несло, просто секс с хозяином был единственным доступным способом разрядки, а мы девушки молодые, полные томлений. Тут хочешь, не хочешь… Думать о богатом, но омерзительном господине я-Марголлэта не желала, но думала. Какое отвратительнейшее чувство беспомощности! Дело усугублялось тем, что незаслуженно возвышенный торговой удачей купец Кедрик считал меня-Марголлэту девушкой не слишком-то соблазнительной и недостаточно виртуозной для ночных утех. Какой позор, да испепелит меня на месте десница Светлого Ая!
Похоже, это был самый кошмарный мой сон. Я попыталась проснуться, и как всегда, ничего не вышло.
На меня смотрел сидящий у руля кормчий. Кажется, с сочувствием смотрел. Разрази меня гром, какая же я тут жалкая и комплексующая. Меня-то и хозяин не любит за длинноногость и неразвитые бедра.
Вообще-то, прогуливаясь по помосту и надзирая за монотонно работающими гребцами, физически я чувствовала себя неплохо. Такая легкость во всем теле, словно у эльфиек кости иной, облегченной конструкции. Нужно будет по возвращению взвеситься, у Веры Павловны напольные весы есть.
Я-то чувствовала себя недурно, поглядывала на чудную морскую гладь, подставляла лицо освежающему норд-весту, а Марголлэта страдала. От пренебрежения окружающих, от чувства многодневной сексуальной неудовлетворенности, от того, что ее больше всех заставляют работать. Бедняжка… Прямо даже странно: обычно это я голодная до озверения, а тут все наоборот. Я-то по королям прошлась, да и с моим волком… ух, люблю я оборотней! А это юное дитя какой день в море, и вообще ничего…
Конечно, Марголлэта была очень условным «дитем», по возрасту в несколько раз старше меня, но по эльфийским понятиям — практически подросток. А если по устоявшимся понятиям не-сна — очень даже секси. Высокая, легкая и стройная как тростинка, в то же время с грудью немаленькой безупречной формы. Предварительно я себе нравилась, в зеркало бы еще посмотреть.
Похоже, и еще кто-то внимание мне уделял — я все время чувствовала на себе взгляд. Как-то неправильно смотрели. К взглядам опрокидывающим, срывающим корсаж и раздвигающим ноги Марголлэта давно привыкла: должны же рабы о чем-то грезить, пусть даже эти мечты заведомо глупы и смехотворны. Но тут что-то другое, что слегка пугало и смущало.
Я прошлась до носа, неспешно повернулась на каблуках, пошла обратно. Солнце било в лицо, но длинные ресницы прикрывали глаза, зоркости я не теряла. А ведь естественные ресницы, слава Светлому Ай, вот как все удобно у эльфиек устроено.
Вычислила злоумышленника: вторая скамья от кормы, слева. Лохмы прикрывали лицо гребца, он поглядывал сквозь волосы, считал, что незаметно. Интересно, о чем это он вообще думает?
Проходя мимо, я резко нагнулась, схватила за выгоревшие на солнце вихры, запрокинула голову раба. Волосы были жесткие от соли и ветра, но густые, сжимать приятно. Лицо… ничего особенного, обычное лицо, не безобразное, и не ах-ах какое привлекательное. Но смотрел в упор, слишком дерзко для невольника.
В зрачках гребца я видела свое отражение: чертовски привлекательное большеглазое личико, длинные ушки, унизанные простыми золотыми кольцами-сережками без всяких камней, прическа… Короткий гребень песочно-желтых волос, высоко выбритые виски. О, да я тут неформалка, то-то меня хозяин перепродать думает…
Наглого гребца следовало с оттягом «перекрестить» бичом по спине, но я была так поражена, что просто грубо оттолкнула ладонью его загорелое лицо.
— Бунт думает? — поинтересовался дедок у руля.
Я презрительно хмыкнула:
— Этот пустоголовый? Пусть только попробует.
Донесся насмешливый неразборчивый шепот с правой скамьи, я мгновенно угостила болтуна бичом — хвост обвился вокруг шеи, рванул кожу.
По моим бедрам прошла горячая волна — мне нравилось причинять боль почти обнаженным и обманчиво покорным мужчинам. Я на службе, но мне бы только найти повод.
Экое я жуткое существо, и никаких оправданий, что ретроградная эльфийка. Я машинально сжала и разжала руку, не ту, в которой держала бич, а ту, которой оттолкнула наглого раба. Он успел лизнуть меня в ладонь.
Этот лохматый меня хотел. Очень хотел. Почти как я хотела хоть кого-нибудь, но он-то хотел именно меня. Совсем сумасшедший?
Я осознала, что Марголлэта — истинное дитя. На ее поясекороткий меч, и этим клинком, и бичом, и боевым луком она умеет работать профессионально и увлеченно. Но в отношениях ничего не понимает. То есть вообще — ноль. У нее просто не было шансов узнать об относительно нормальных любовных отношениях. Ее продали в школу слуг-воительниц еще маленькой девочкой, обрывки непонятных эльфийских легенд, да косвенная сладость истовых постельных служений хозяину, вот и все, что ей ведомо. Ну, грезы о молодом, богатом и страстном господине, которого не нужно разжигать изощренными ласками, который и сам способен… в общем, понятно.
Наверное, без меня несчастная Марголлэта вообще бы
