class="p1">— Пельмешка, ты прекрасно все знаешь, — сгребая мои ладони в свои, начал Женя, — знаешь, что у меня есть прошлое и от него никуда не деться.
Он вдруг зарычал, отвлекся, вытащил из кармана мобильный, ответил и прорычал:
— Сказал же — скоро буду!
Отключился, кинул телефон на постель и снова взял мои ладони в свои:
— Ты живешь через стенку от моей бывшей. Мы можем встретить любую на улице, в парке, на работе. Где угодно, пельмешка. Так что дальше?
Сердце сжалось, а я не знала, что ответить.
— Я не знаю! — простонала я. — Дай мне время это принять. Я смогу, обещаю!
Женя несколько раз кивнул и вздохнул:
— Мне нужна ты, Лиль. Очень нужна. Если тебе нужно время — я дам. Выходных будет достаточно?
Я вопросительно приподняла бровь.
— Мне нужно доделать кое-какие дела, — объяснил Женя, — и не вздумай выключить телефон и снова уехать. Лиля, обещаю, если ты свинтишь куда-нибудь, я тебя и в столице из-под земли достану, но тогда у тебя не будет времени больше думать и решать. Я тебя, дуру недоверчивую, люблю! Понимаешь? Тебя! Люблю! Я! Когда ты уже это поймешь, что я все для тебя сделаю. Что хочешь, Лиль. Но ты должна мне верить. Решай…
— Я не дура, — почему-то обиделась я.
Хотя нет, дура. Редкостная, недоверчивая дура!
Гений страдальчески закатил глаза, поднялся и поинтересовался:
— Тебя домой или в универ?
— Домой, мне нужно переодеться и взять учебники.
Я прятала глаза, стараясь не разреветься. На кровати разрывался его мобильный, пока я молча одевалась под давящим взглядом опера.
Он стиснул зубы, но меня не торопил, позволяя принять решение. Взял телефон и ушел разговаривать в гостиную.
Когда я вышла, Женя уже стоял в прихожей одетый, продолжая говорить по мобильному. Он не стеснялся в выражениях, пока решал рабочие вопросы. Нервничал, потому что без конца крутил на пальце брелок и ключи от машины.
Я жестом показала, что готова выходить. Громов мотнул головой, не прерывая разговор. Вышел, запер квартиру, взял меня за руку и повел на улицу.
Всю дорогу до дома он кому-то звонил, ему звонили, а я чувствовала себя круглой дурой.
Зачем я так с ним? Почему не могу вслух произнести то, что действительно чувствую? То, что я его тоже люблю и эгоистично хочу, чтобы он был только моим!
Гений довез меня до дома, быстро поцеловал в висок и уехал, жестом пообещав позвонить позднее.
А я с тяжелым сердцем и ноющей болью в груди поднялась домой…
Глава 47
Глава 47
Лиля
Ненавижу понедельники.
Начало недели выдалось суматошное. Преподаватели словно взбесились, дружно решив озадачить студентов дополнительными заданиями. Весь день приходилось что-то делать. Казалось, это никогда не закончится: сдавала одно и тут же отвлекалась на другое.
Я даже не успела как следует поговорить с выздоровевшей и счастливой Полиной. Чмокнула ее в щеку и убежала по своим делам, пообещав позвонить вечером.
Судя по светящимся глазам подруги, у нее все было хорошо. В отличие от меня!
Гений… Мы не виделись с утра пятницы. Он звонил, писал, но напряжение витало между нами. Оно ощущалось на физическом уровне, а муки совести меня не покидали. Я скучала. Безумно скучала по своему оперу и его коту, который остался жить у Жени. Громов, хитрый жук, как-то умудрился не просто оставить Оккупанта у себя на постоянку, но и стребовал с хозяев ежемесячную сумму на его содержание. Возможно, в нем давно дремал и наконец проснулся Абрам Моисеевич. Я бы точно так не смогла, а вот Женя продемонстрировал чудеса дипломатии.
Я же страдала. В субботу, словно назло, на каждой перемене мне встречались влюбленные парочки в коридорах университета. Артур не отходил от Малинки, Демид на каждой перемене искал Сонечку, чтобы просто обнять и поцеловать, да и другие студенты от них недалеко ушли. Словно за окном март наступил и все повально стали влюбляться.
Глядя на влюбленных, я вдруг подумала, что и они тоже прошли через сомнения. Но рискнули и не прогадали, найдя свое счастье. Надолго ли? Никто не мог этого знать. Они приняли прошлое друг друга и согласились быть счастливыми в настоящем, не думая о будущем.
А я все еще чего-то боялась. Никогда в жизни я не отличалась робостью, так, может, и сейчас не стоит? Может, нужно вспомнить, что у меня есть характер, принять свои чувства и бороться за свое счастье, откинув никому не нужную гордость? Что она мне дает? Только сомнения и страдания!
В воскресенье я приняла окончательное решение. Безумно тоскуя по Гению, я решила все честно ему сказать. Обозначить рамки и границы, сообщить, что он только мой, а дальше будь что будет. Но лично. Мне нужно было видеть его глаза.
В понедельник, встретив Полину, которая была неприлично счастлива, я отправилась на пару к «уголовнику», который тоже сиял так, что глаза слепило, и окончательно уверилась в правильности своего решения.
Если получилось у Полины с Русланом Евгеньевичем, то и у нас получится.
Но позвонить и даже написать Громову не получилось. Днем мне было банально некогда, а после занятий я сама позвонила Громову.
— Пельмешка моя, — промурлыкал он в трубку.
— Привет, — смущаясь, прошептала я, — ты на работе?
— Как всегда. Тебя забрать с занятий?
— Нет, мне в библиотеку нужно, все преподаватели как с ума сошли, — пожаловалась я.
— Я могу чем-то помочь? — деловито осведомился мой опер.
— Ничем, мы сами. Я вечером позвоню, когда домой приеду. У меня три процента заряда в телефоне осталось, — отчиталась я.
— Когда ты освободишься? — хрипло и как-то напряженно поинтересовался у меня Громов.
— Часа через три, — прикинула я.
— Жду звонка, Цветочек.
— Я соскучилась, — призналась я, понимая, что мои щеки запылали.
Прижала ладонь и зажмурилась, слушая абсолютную тишину в трубке. Оторвала ее от уха и поняла, что мой телефон не подавал признаков жизни. Батарея разрядилась окончательно.
Вздохнула, спрятала телефон и пошла со своими однокурсниками в библиотеку — делать домашнее задание.
Сказав Гению, что освобожусь часа через три, я явно погорячилась. Учитывая, что задание мы делали коллективным разумом и информацию искали дружным фронтом, мы все равно потратили пять часов.
Домой я возвращалась злая и выжатая как лимон. С трудом передвигая ноги и безбожно зевая, вспоминала, куда
