Книга Пусть дерутся другие - Вадим Валерьевич Булаев

— Я тебе услышал. Попробую ускорить.

Глава 9

Поездка в столицу Нанды отложилась в памяти калейдоскопом людей, действий, впечатлений и хронической усталостью от повышенного внимания окружающих. Носились со мной, как с наследным принцем, поселив в особо охраняемом отеле при правительственной резиденции с бассейном, мягкими коврами и достойной кухней.

На каждом этаже — охрана. В холле — охрана. По периметру — нагромождение датчиков и вежливые, но очень убедительные мужчины в штатском. Куда ни пойди — внимательные взгляды следуют по пятам.

Помощник главы представительства хоть и не отправился со мной, однако во всём ощущалось его незримое присутствие. Ежедневно устраивались созвоны с требованием отчёта о происходящем, на него, не стесняясь, ссылались здешние клерки, скрупулёзно отслеживая исполнение договорённостей.

Мне действительно перевели пятнадцать тысяч кредитов, причём на счёт в инопланетном, серьёзном банке. Оформили приглашение и краткосрочный диппаспорт, действительный по всему космическому сектору. Не забывал помощник и про Психа, уведомляя об этапах его освобождения.

В случае с первым номером сотрудники представительства, являвшегося, по факту, открытым разведцентром, пошли другим путём, отказавшись от оформления помилования. В силу некоторых юридических тонкостей моего друга решили обменять на высокопоставленного пленного из Розении, обставив сделку как жест доброй воли и намечающийся прогресс в нормализации отношений между государствами.

— Так — целесообразнее, — сказал помощник. — Из-за гражданства, попадающего под трёхстороннюю общепланетную конвенцию по обмену заключёнными.

В качестве доказательства я получил видеообращение Психа, где он просил не волноваться и много, по-настоящему улыбался. После моего ответного послания тотчас пришло новое, ещё более оптимистичное и построенное в форме заочного диалога.

Убедился, не голограмма. Мимика, манера общения его, первого номера.

Отправив новое сообщение с положенными пожеланиями, я ощутимо успокоился, сконцентрировавшись на поставленных задачах и даче показаний. Про смерть Роны промолчал. Не смог сказать. Едва представил: «Привет, Псих! Как ты там? Отлично? А у тебя маму убили. Ага. А в целом как? Ну ты не расстраивайся, всё будет отлично. Выйдешь на свободу, колумбарий проведаешь! Цветочки в вазочку поставишь. Я подскажу, где продают!» — захотелось вымыть рот с мылом.

Вернётся — скажу. Лично. В лицо.

***

Общение... Оно изматывало больше всего. Следователи сменяли следователей, задница болела от многочасового сидения, вопросы порождали уточнения, перетекающие в новые вопросы, и так по кругу...

Государственные власти, представленные прокурорскими работниками, интересовал очень непродолжительный эпизод из моей жизни: от последней ночи на маяке до расставания с сержантом Бо у клиники. Они спрашивали, переспрашивали, уточняли, чертили, и тут же корректировали хронологические таблицы, требовали дословно воспроизвести реплику каждого военнослужащего, составляли план-схемы перемещений, а я лишь удивлялся, сколько забытого может хранить человеческая память, если за неё взяться всерьёз.

Отдельно шла история с освобождением. Несмотря на полное неучастие в ней Нанды, меня всячески заверяли в оказанном содействии, указывали на гневные посты в соцсетях про бесчинства над пленными, тыкали заявлениями с высоких трибун и резким осуждением.

Послушать их, так более целеустремлённых освободителей во Вселенной ещё поискать надо. Супергерои комиксов без страха и упрёка, чтоб им...

Не выдержав напора, я позволил себе откровенную отповедь:

— Вы меня к чему-то готовите? Скажите прямо, не загаживайте мозг пропагандистской болтовнёй. Не было там никакой помощи. Так всем и скажу, если спросят! Не-бы-ло!!! Отвяжитесь!

Следователи, регулярно напоминавшие о неравнодушии к судьбе многострадальных узников, деликатно проглотили услышанное, порекомендовав мыслить позитивно и верить в лучшее, однако психологическая обработка прекратилась. Похоже, кто-то посчитал проект неудачным и предпочёл его свернуть, уступая место медийщикам.

Те повели себя умнее. Воздержавшись от агитации, мне предоставили список вопросов для интервью, дали суточную паузу на изучение. Тогда же позвонил Псих.

— Привет! Я говорю с чужого коммуникатора. Не могу долго общаться. Меня обменяли на розенийского офицера, и теперь я почти дома. Но немножко задержусь. Почему — сказали, что говорить нельзя, однако мне дали слово, что ненадолго. Да. Скоро увидимся.

В качестве доказательства он прислал фото. В гражданской одежде, на фоне пограничного пункта, торчавшего словно прыщ среди редкой южной растительности. Флаг над зданием развивался правильный, независимого государства Нанда.

Попрощавшись с товарищем и вновь не сумев сказать ему о гибели матери, я погрузился в чтение, при этом отмечая изворотливость телевизионщиков. Вопросы, на которые предстояло ответить, в корне отличались формулировками от вопросов Гленноу, в то же время сохраняя общую суть.

Когда, от безделья, начал проговаривать ответы вслух, репетируя интонацию, то был шокирован тем, как перевёрнуто может звучать одна и та же история.

По предложенной к обсуждению схеме выходило, что отступающему взводу никто открыто не угрожал. Наоборот, местные жители всячески содействовали в мероприятиях по эвакуации, лично провожая платформу с ранеными до медицинского учреждения и на руках занося умирающих воинов в приёмный покой. Полиция, в едином порыве, храбро встала на охрану периметра от внешних посягательств, отдавая последнее на нужды солдат Федерации, а их начальник буквально грудью пробивал связь с командованием сквозь создаваемые врагами помехи.

От всеобщей самоотверженности и героизма наружу просилась скупая слеза умиления. Еле сдержал.

С каждым прочитанным знаком, с каждой запятой во мне разгоралось возмущение, желание донести правду, высказав всё пережитое в сытые рожи, но это чувство вдрызг разбивалось о примитивнейший рационализм: «Кому оно надо, Вит? Кому?»

Выжившие сослуживцы по взводу на свободе, далеко. Мёртвым не поможешь. Месть за них — тут армии карты в руки. Флоту, пехоте, да кому угодно с оружием и шевроном Федерации на рукаве. Пусть придут и спросят. А я... Я вытаскиваю Психа. Цинично, но честно.

***

Запись интервью перенесли. Вместо завтрашнего дня съёмки назначили на эту ночь, в отдельной комнате для переговоров (имелась тут и такая). Без объяснения причин, без предварительных уведомлений. Торопились, будто на пожар.

Понаехавшие в отель телевизионщики вкалывали аврально, до пропотевших футболок, а интервьюер, незнакомый, но очень лощёный господин в стильном костюме, умело играл лицом, натягивая подходящее моменту выражение, важно качал головой и вообще, делал всё, что обыкновенно делают обозреватели с топовых каналов, привыкшие держать себя в выгодном ракурсе.

Я отвечал, подтверждал, соглашался, перекраивая собственное прошлое, и не ощущал ни малейших угрызений совести. Нужна сказка — пусть будет сказка. Мне пофиг, лишь бы поскорее закончилось.

***

Телевизионщики успокоились под утро. Шумно собрались, оживлённо обсуждая предстоящий монтаж, а после свалили, не прощаясь. Из их переговоров стало понятно главное — материал необходим срочно. Почти вчера.

Едва вернулся в номер, позвонил помощник, словно за дверью стоял и подглядывал