Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
родной деревне Цуды община запретила называть его именем детей; его родные превратились в изгоев. Николаю поступило более 24 тысяч соболезнований от японцев. 27-летняя Юко Хатакэяма заколола себя кинжалом в знак траура.
Независимый суд
Суд над преступником (а не внесудебная расправа, как это наверняка случилось бы при Токугаве) должен был показать, что Япония последовательно движется по пути прогресса. Однако влиятельные члены правительства, в первую очередь премьер Мацуката и министр внутренних дел Сайго, настаивали на том, что удовлетворительным решением будет только смертный приговор.
Тем не менее, правовых оснований для него решительно не было: действующий уголовный кодекс Японии 1880 года предусматривал в качестве максимального наказания за покушение на убийство пожизненную каторгу. Тогда поступило устроившее всех ответственных за принятие решений лиц предложение: применить статью 116, которая устанавливала смертную казнь за «зло, причиненное императору или членам его семьи». Логика была незамысловатой: Николай Романов был членом семьи императора, правда, российского, но в статье, по мнению интерпретаторов, и не говорилось «японского».
Возражения последовали оттуда, откуда их не очень ждали. Конституция Японии, написанная по европейскому образу, утверждала независимость судебной власти. Это было серьезным новшеством – в средневековой Японии судьи были исполнителями воли того, кто их назначал. Глава Верховного суда Кодзима решил на конкретном примере показать, что новый принцип – не пустой звук. В истории каждого демократического государства есть процесс, в котором отстаивался принцип независимости суда. В истории России таким можно считать процесс Веры Засулич, когда председатель Петербургского окружного суда Анатолий Кони отказался выполнять противоречащие закону указания министра юстиции. Через полтора десятилетия его более высокопоставленный японский коллега взялся убеждать судей, которым предстояло рассматривать дело Цуды, в том, что они должны поступить в соответствии с буквой закона, а не с пожеланиями сильных мира сего. Он терпеливо разъяснял им, что текст ст. 116 не допускает толкования, что слово «тэнно» означает именно японского императора, потомка божественной Аматэрасу, а не императора вообще.
Первый пореформенный уголовный кодекс был издан в Японии в 1880 году и вступил в силу с 1 января 1882 года. Основным автором кодекса был французский юрист, профессор Парижского университета Г. Буассонад. Кодекс состоял из четырех книг, 430 статей. Его отличали точность формулировок и использование принципов буржуазного права; впрочем, он сохранял и некоторые старояпонские правовые положения.
И он победил. Прокурор как мог обосновал свое требование применения ст. 116. Адвокат просил судей не исходить из необходимости загладить вину перед западным соседом, а рассмотреть дело по существу. Шесть судей из семи согласились с такой постановкой вопроса, и Цуда был приговорен к пожизненной каторге, отбывать которую ему предстояло в «японской Сибири», на острове Хоккайдо.
Последствия
Через три месяца заключенный скончается, по официальной версии от пневмонии. Что стало истинной причиной его смерти, мы сегодня не знаем. Его хорошо кормили, содержали в сносных условиях. По одной из версий, Цуда сам заморил себя голодом, не вынеся угрызений совести: ведь он стал причиной позора своей страны и божественному тэнно пришлось дважды извиняться за его поступок. Что же, эта версия нисколько не противоречит тому, что мы знаем об этом «последнем самурае»…
Вырезка из газеты
На российско-японские отношения это происшествие, судя по всему, никакого влияния не оказало. Официальная российская дипломатия не раз заявляла о полной удовлетворенности извинениями и исходом судебного процесса. Да и войну, которую некоторые и сегодня продолжают выводить из событий 1891 года, начали японцы, а не русские…
А вот рубашка, которая в тот день была на Николае и на которой остались пятна крови, пригодилась генетикам при проведении экспертизы останков – ведь это единственный несомненный образец крови последнего российского императора.
35. «…Добыли кровь для общей жертвы»
(дело «мултанских вотяков», Российская империя, 1892–1896)
«Кровавый навет», то есть облыжное обвинение представителей иной веры или народа в использовании жертвенной человеческой крови для ритуалов, – штука не новая. Римляне пользовались ею в своей пропаганде против адептов нового, христианского учения. В Средние века широчайшее распространение получили гонения на евреев под этим предлогом. В конце XIX века объектом притеснения в Российской империи становятся приверженцы сохраняющихся кое-где остатков традиционного язычества…
В далеком 1895 году одиннадцатилетняя гимназистка Александра Выгодская, впоследствии Бруштейн, на всю жизнь запомнит впечатление от прочитанного вместе с подругой газетного репортажа Владимира Короленко: «Я сидел рядом с подсудимыми. Мне было тяжело смотреть на них, и вместе с тем я не мог смотреть в другую сторону. Прямо на меня глядел Василий Кузнецов, молодой еще человек, с черными выразительными глазами, с тонкими и довольно интеллигентными чертами лица… В его лице я прочитал выражение как будто вопроса и смертной тоски. Мне кажется, такое выражение должно быть у человека, попавшего под поезд, еще живого, но чувствующего себя уже мертвым.
Вероятно, он заметил в моих глазах выражение сочувствия, и его побледневшие губы зашевелились… Он закрыл лицо руками.
– Дети, дети! – вскрикнул он, и глухое рыдание прорвалось внезапно из-за этих бледных рук, закрывших еще более бледное лицо…
…В углу, за решеткой, за которой помещались подсудимые, стоял 80-летний старик Акмар, со слезящимися глазами, с трясущейся жидкой бородой, седой, сгорбленный и дряхлый. Его старческая рука опиралась на барьер, голова тряслась, и губы шамкали что-то. Он обращался к публике с какой-то речью.
– Православной! – говорил он. – Бога ради, ради Криста… Коди кабак, коди кабак, сделай милость.
– Тронулся старик, – сказал кто-то с сожалением.
– Коди кабак, слушай! Может, кто калякать будет. Кто ее убивал, может, скажут. Криста ради… кабак коди, слушай…
– Уведите их в коридор, – распорядился кто-то из судейских.
Обвиняемых вывели из зала…»
Мы прочитали. Мы с Маней смотрим друг на друга невидящими глазами. Словно мы побывали в зале елабужского суда, сами видели деда Акмара, сами слышали его наивную и трогательную мольбу, чтобы православные люди шли в кабак и прислушивались там к тому, что «калякает» (говорит) народ…»
Страшная находка
5 мая 1892 года молодая девушка отправилась из родной деревни Чулья (менее 30 дворов, около 200 жителей, все русские) в расположенную в трех километрах северо-западнее деревню Анык (около 20 дворов, около 200 жителей, большинство русские), где жила ее бабушка. Из Чульи в Анык вдоль леса шла круговая дорога, проезжая для телег, но девушка отправилась напрямик по узкой тропе, пересекающей заболоченную низину, по которой протекает речка Люга. Через несколько лет Владимир Галактионович Короленко так
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
