Она вообще с опаской взирала на сына. Её милого Роберта — хрупкого и ранимого, которого хотелось защитить, укрыть от жестокого мира — больше не было. Лиза не знала этого высокого юношу в длинном меховом плаще, со странным кривым мечом на поясе, уверенно отдающего приказы, смотрящего на всех — и даже на неё, свою мать! — надменным жёстким взглядом, так напоминающим ей леденящий душу взгляд старого Хостера. Выбор Роберта на пристани ошеломил её, выбил почву из-под ног, и с той минуты всё вокруг казалось ей окутано мглой. Может быть, поэтому, когда сын встал на защиту Бриндена Талли, удар был для неё уже не таким болезненным.
Лиза с трудом воспринимала нового Роберта, настойчиво гнущего свою линию, ловко приводящего словно заранее заготовленные доводы. Только когда он разделся, выставив на всеобщее обозрение чудовищный ожог, она очнулась, будто это ей сейчас приложили раскалённое железо к груди. Только тогда она перестала видеть перед собой лишь своего маленького мальчика, по которому лила слёзы долгие два года. «Согласны ли вы дать мне возможность исполнить свой долг, и сделать это с честью?» — спросил Роберт у Совета, и Лиза едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Ни Хостер Талли, ни Петир Бейлиш, ни даже многоумный Джон Аррен не смогли бы так мастерски загнать в угол столь искушённых оппонентов. Что бы те сейчас ни ответили, всё будет им в урон.
Но почему Роберт не ухватился за возможность избавиться от навязанного бремени, когда весь Совет единодушно поддержал эту идею? А вместо этого последовательно и яростно отметал все возражения, отстаивая своё право на этот брак. Неужели только потому, что не желал нарушать данное слово? И когда на вопрос «Ты её любишь?» он ответил «Да», всё для Лизы встало на свои места. Всё сделалось понятным и ясным, словно утреннее небо, озарённое первыми лучами солнца. В её душе воцарился мир — она теперь знала, что ей делать дальше. По какому-то странному капризу любимый сын хотел заполучить себе эту смазливую горную козу. Значит, он её получит.
Возражение Джона Ройса застало Лизу врасплох. Весь Совет тот просидел молча, почти не участвуя в словесных баталиях, и под конец, когда, казалось бы, Роберт уже достиг желаемого, вдруг заявил, что есть силы, способные этому помешать. Лиза с удовольствием вцепилась бы Джону в волосы и вырвала пару клоков побольше. Но Роберт кивнул строптивому вассалу, предлагая продолжать, да ещё и благосклонно улыбнулся при этом.
— Нет нужды повторять, что Ройсы всегда были верными знаменосцами Арренов, но я всё же повторю, — сказал лорд Ройс. — Моя верность вашему дому непоколебима, милорд. Я приносил клятву Джону Аррену, и всегда гордился, что служил ему. И всё, что я сегодня увидел и услышал, лишь укрепило мою решимость. Я хочу, чтобы вы знали — какое бы решение вы сегодня ни приняли, в трудный час Орлиное Гнездо может опереться на Рунный Камень. Он с вами навсегда…
Роберт церемонно поклонился, зорко следя за остальными. И видел, как словам Бронзового Джона без раздумий кивнул лорд Линдерли, как озадаченно приподнял брови Белмор и переглянулись Мелколм и старый Илшем. Утор Толлетт хотел что-то сказать, но Саймонд Темплтон поднял ладонь, призывая к молчанию.
— Я вижу, что к сегодняшнему разговору вы подготовились основательно, советники ваши на славу постарались, — продолжил Ройс. — Они всё предусмотрели, но одного не учли… Их вины в этом нет — законы, в которых давно не было нужды, забываются, а Джон Аррен женился слишком давно. — В лице Ройса читалось сочувствие. — Получить одобрение и поддержку Совета лордов Долины недостаточно, милорд. Есть сила выше Совета, которая не позволит вам жениться на пришлой девушке. Королева Серсея… — Он снова прервался, помолчал и спросил напрямик: — Или вы хотите пойти против Железного трона?
— Не вижу причин, лорд Ройс. Зачем мне идти против трона? — Роберт беспечно пожал плечами.
— Вы говорили о независимости Долины.
— Это случится не сегодня. И даже не завтра. Для этого нам нужно хорошенько потрудиться…
— Тогда сейчас вы будете обязаны исполнить волю её величества. А она никогда не даст согласия на ваш брак. Будь вы простым лордом, могли бы сами выбрать себе жену. Но избранницу лорда Долины должен одобрить Железный трон. Как когда-то одобрил леди Лизу Талли для вашего отца. В этот же раз на согласие можно не надеяться. Все знают, сколь ревностно Серсея Ланнистер относится к величию больших домов Вестероса. Она не позволит вам заключить брак с дочерью вождя горцев и посягнуть на достоинство рода Арренов…
Лиза охнула и с жалостью посмотрела на сына. При всём желании преподнести ему Грай на золотом блюде она не могла не признать правоту Ройса. Однако Роберт не выглядел огорчённым.
— А заключить брак с внучкой Илиса Уэйнвуда её величество мне позволит? — небрежно спросил он. Его глаза наивно распахнулись, в голосе сквозило неподдельное мальчишеское любопытство: — Как думаете, лорд Ройс?
«Из него получился бы неплохой лицедей… если б не родился лордом…» — Крамольная мысль мелькнула в голове Бриндена Талли шустрой сойкой и тут же пропала. Не был бы он готов к тому, что скажет Роберт, то безоговорочно поверил и в искренность его любопытства, и в наивное недоумение.
А тот уже перестал паясничать и заговорил серьёзно, с напором:
— Дом Уэйнвудов один из самых могущественных в Долине, а о мужестве и ратной доблести сира Илиса известно далеко за её пределами. Разве его родная кровь — дочь одной из леди Уэйнвуд — может умалить величие дома Арренов… хотелось бы мне знать, милорд?!
Талли постарался вернуть лицу бесстрастное выражение, благо никто внимания на него не обращал — собрание гудело, словно полчища болотного гнуса. Лиза недоверчиво, почти со страхом, смотрела на сына во все глаза. Анья Уэйнвуд открывала рот, собираясь что-то сказать, но ей словно не хватало воздуха от возмущения, и она опять его закрывала, пока наконец, рассерженная до предела, не выдавила:
— О какой внучке вы говорите, Роберт?
— Всё о той же, миледи, всё о той же… — Он снова благожелательно улыбался. — Её зовут Грай, если вы вдруг запамятовали.
Леди Анья развернулась к сиру Илису, негодующим взглядом призывая его обуздать распоясавшегося мальчишку. Старый воин с трудом поднялся с места.
— Нехорошо это, милорд… нехорошо насмехаться… — сказал он с упрёком. Его голос дрожал от обиды.
Улыбка сошла с лица Роберта так же быстро, как появилась. Глаза зло прищурились, а подбородок надменно вздёрнулся.
— Я и не думал, сир! — осадил его Роберт и чуть наклонил голову.
Резкий, почти грубый тон, внезапно раздувшиеся в гневе ноздри вкупе с нарочито небрежным поклоном разом утихомирили самых дерзких и резвых говорунов — в Большом чертоге стало тихо, словно в септе.
— Много лет назад Обгорелые похитили одну из ваших дочерей, сир Илис, — то ли объявил, то ли спросил Роберт всё тем же ледяным тоном.
— И не было ни единого дня, чтобы мы не оплакивали с Алис нашу девочку… — прошептал тот в полном смятении.
— Её похитили, когда она ехала к Бракенам на свою свадьбу. Под знамёнами Уэйнвудов и своего жениха.
