на втором. Хочешь пролить свет во тьме – кончай всех и играй в своего архангела дальше. Только так.
– Ты как будто хочешь, чтобы я прикончил тебя, – ответил я.
– Мне плевать на тебя, Брайан. Это правда. Мало кто честен с тобой, но я говорю как есть. Я сам прошёл этот путь. От честного Фила, что жаждал расправы над всем бесчеловечным и аморальным, до того, кто перед тобой. И я знаю, о чём говорю. В тебе я вижу себя, молодого и наивного. Ты не сможешь долго сопротивляться. Жизнь поимеет тебя. Тогда ты и увидишь мир без любви и сочувствия. Люди станут товаром, а поступки, лишь способом выживания. Ты ещё придешь к этому, уверяю, и вспомнишь мои слова. Давай, кончай уже с этим… Ну?!
Я все не решался поднять пистолет. Журналист выпучил глаза и ждал от меня действий.
– Ну ладно, – сказал Фил. – Придётся помочь.
Фил взял свой пистолет, перезарядил его и пошёл в сторону кушетки, где лежал мальчик.
– Чуууучоооо, – звал он ребёнка. – Где же ты, мелкий засранец.
Я поднял руку и выстрел дважды в спину Фила. Тот упал и несколько раз дернул ногой. Я подошёл ближе к нему и увидел, как он улыбается кровавым ртом.
– Ты умный парень Фил, – сказал я. – Мне далеко до тебя. И возможно, ты во всём прав. А может и нет. Этого никто не знает, ведь ты всего лишь человек, как и я. Но я знаю точно – я не играю в Бога. И твоя смерть уже тебя заждалась. Чувствуешь? Она уже стоит за твоей спиной и пускает ядовитую слюну тебе за воротник!
– Истинно говорю я вам, – хрипел он. – Кто убьет – тот убит. Но каждый убитый, попадёт в рай и будут ему прощены все грехи его. Ибо никто не может забрать жизнь, что сам не создал. Никто не может лишить душу человеческую её воли. Как и никто не в праве распоряжаться ей. Прощай Брайан, пути наши разошлись…
Фил закрыл глаза и откинул голову в сторону. Я развязал журналиста и велел ему идти за мной. Он дрожал от испуга и шёл на полусогнутых ногах.
– Не убивай, прошу тебя, – шептал он себе под нос. – У меня семья, дети, прошу…
Я поднялся на второй этаж. На сердце было скверно. Я прошёл в зал и положил Чучо на диван.
– Садись рядом, – велел я журналисту.
Тот послушно сел с краю и покорно прижал голову к коленям.
– Браааайаааан, – услышал я коварный голос рыжей из кабинета Лении.
Я подошёл и открыл дверь. Диана сидела на кожаном офисном кресле вытянув ноги на столе.
– А я нашла ключи от кабинета, – счастливо проговорила она и потрясла связкой ключей в воздухе. – Какая удача, правда? Ты ведь уже понял, что у нас очень толстые стены? Теперь мы можем не сдерживать свою страсть.
Я стоял в полушаге от двери и молча смотрел на её довольную рожу. Диана встала и подошла ко мне. Она посмотрела мне в глаза, обняла и прижалась всем телом.
– Ты знаешь, – говорила она. – А я сегодня ездила в седьмой квартал, к твоей бывшей. Ну знаешь, хотелось потрещать с ней, на тему, на чьей поляне теперь гвоздики растут. Обосновать по девчачьи этой королеве булочек, что твой дружок поселился в моей норке. Я вообще не понимаю, как ты с ней жил! От неё постоянно несет какими-то специями! Я в ста метрах почувствовала её отвратительную вонь!
– И что было дальше? – мрачно спросил я, нащупав рукоять пистолета за спиной.
– Ну так вот приезжаю я и вижу прелестную картину, как эта вонючка лобызается в десны с каким-то байкером! Представляешь?! Аж слюну по своим коровьим сиськам пустила! Вот же сучка! Слушай, а давай я оближу и приласкаю твою сладкую морковку, а то я по ней сильно соскучилась!
Диана встала передо мной на колени и расстегнула ширинку.
– Ну так вот, смотрю я значит на эту омерзительную парочку, а у самой прямо руки чешутся её пристрелить! Вот же шалава! Пока муж на войне, она уже на коне! Ей, оказывается и объяснять ничего не надо! Я помню, как эта пампушка ходила по двадцать второму и всё оглядывалась! Строила из себя недотрогу! Серьезно, ещё бы чуть-чуть и он начал бы её трахать прямо на своём байке!
Я вытащил пистолет и, щелкнув предохранителем, уткнул ствол ей в голову.
– Диана… Просто сдохни, – сказал я и нажал на курок.
– Нет! – услышал я крик и увидел, как журналист выскочил из зала и побежал наверх к выходу.
Я застегнул ширинку, взял Чучо на руки и пошёл следом. Поднявшись на первый этаж, я прошёл длинный коридор и вышел на улицу.
Над фабрикой кружило два вертолёта. Прямо у моих ног лежало два убитых наёмника. У ворот было ещё три трупа. Группа спецназа стояла на углу здания. Один из офицеров крикнул мне:
– Брайан Ривз! Аккуратно и медленно положите мальчика на ступеньки и отойдите на два шага! Руки за голову! Оставайтесь без движения, к вам подойдет офицер!
Из будки охранника выскочил Сморчок. Он наставил на меня пистолет Адриана и крикнул:
– Ты предатель! Тебе не жить!
Я закрыл глаза и увидел свою смерть. Вот сейчас, в этот момент. Это было логично, разумно, рационально… Но она вновь лишь посмеялась надо мной. Я слышал её мерзкий хохот. Но я открыл глаза и увидел, как мой кольт вновь дал осечку…
Потом раздалась короткая прицельная очередь и спецназовец выстрелил в глупого Сморчка. Тот упал и задергался в конвульсиях.
Живи Брайан, – услышал я внутренний голос. Живи теперь со всем этим. Живи и пусть тебя мучают ночные кошмары. Вернись со своим дырявым, черствым сердцем к своей любимой и покайся ей в измене. Давай, объясни ей это. Проси у неё прощения, сам себя не простив.
Ты будешь жить Брайан.
Твоя война кончилась.
Ты жив. Тебя ждёт дом.
Глава четвертая.
Офицер полиции – Брайан Ривз.
Часть первая. Мужество прощения.
«Всякое царство, разделенное внутри себя – запустеет,
как и всякий дом, разделившийся внутри себя – не устоит»
Мф 12:25
Медицинский вертолет приземлился прямо у ворот фабрики. Джеки и Стивенс аккуратно переложили тело Чучо на носилки и передали его медикам.
– Он жив? – спросил меня Такер.
– Да, но под наркозом, – ответил я.
Из фабрики вышла группа спецназа. Один из офицеров вёл впереди себя Эльса в наручниках.
– Этого тоже в машину, – сказал Такер. – Что с остальными?
