стереть с лица послов надменные улыбки.
- Вот и помоги мне. Если всё получится, как я запланировал, мы с тобой увидим, как эти улыбки исчезнут. Мы сотрём их ударом могучего кулака.
Выстроил я разговор, в принципе, неплохо. Я и страху нагнал, и по головке погладил. То есть кнут и пряник сработали. А чтобы окончательно убедить Яннаха, что в моих словах не стоит сомневаться, я протянул ему руку. Протянул для рукопожатия.
- Каталам и Фелимид доверяют мне. Они пойдут ради анирана на всё, потому что видели, на что он способен. Дай мне немного времени и, я обещаю, ты увидишь результат. Ты так же поверишь и будешь доверять. Но без твоей помощи, без помощи командующего армией, мне не обойтись. Поэтому стань моим союзником, а не врагом.
Яннах сомневался недолго. Одной рукой он поддерживал штаны, а вторую протянул мне. Глаза его горели удивительным огнём, будто он открыл во мне нечто новое. То, чего не мог рассмотреть ранее.
- Хорошо, аниран, - рукопожатие вышло крепким. - Если ты мне расскажешь всё, что задумал, я обязательно помогу. Вместе мы построим такую армию, что гордая Декедда, скрывающаяся за Южными горами, вздрогнет. Я не подведу.
Часть 4. Глава 20. Разговор "по душам" с первосвященником.
Уезжали мы полностью удовлетворёнными. Каталам был рад, что я пропесочил нерадивого командира, а я был доволен, что удалось сберечь жизнь важного для моих планов человека. Конечно, идея передачи формирования новой армии в ответственность Каталама меня тоже посещала. Но это могло вызвать проблемы. Местные вояки, как я понял, существа обидчивые. И если бы я потребовал нечто подобное у короля в присутствии Яннаха, добром бы это не кончилось. Возможно, я бы нажил себе врага, а не приобрёл шаткого союзника.
Когда карета вновь припарковалась у ступеней дворца, я предвкушал ушат с чистой водой и вкусный ужин. Но и в этот раз расслабиться не получилось. У входа меня поджидал неожиданный посланец.
Металлические пластины в виде ожерелья тряслись, когда посланец нетерпеливо пританцовывал у ступеней. И он сам, и с десяток мужиков, одетых в белые одежды, устали ждать. И едва я отворил дверь кареты, он бросился навстречу.
- Аниран Иван, прошу простить, - храмовник поклонился без видимых усилий с его стороны. - Но тебя давно ждёт Его Святейшество. У него есть желание с тобой переговорить, и заставлять его ждать лучше не стоит.
- Легаш Хаббард, если я не ошибаюсь? - я устал. И последнее, что я хотел, общаться с первосвященником.
- Так точно.
- Перенеси встречу на завтра. У меня не желания на ночь глядя отправляться в храм...
- Его Святейшество прибыли во дворец и ждут тебя в личных покоях в восточном крыле, - моментально ответил он.
- Что-то важное?
Легаш пожал плечами:
- Я лишь исполняю указания. Его Святейшество желают тебя увидеть немедленно.
Хоть я не горел ответным желанием, отказываться не стал. С момента знакомства, а затем напряжённых переговоров по поводу книги, я видел Эоанита лишь пару раз. Да и то общая температура нашего общения равнялась нулевой отметке - если не минусовой. Эоанит вообще не желал помогать, хоть и не демонстрировал особой неприязни. Казалось, он чего-то ожидал. Или присматривался, собирая информацию.
Так или иначе, прояснить отношения нам бы не помешало. Особенно в свете того, как я собирался поступить с пропагандируемой им религией.
Я ни на грамм не доверял храмовникам, а потому с собой взял всех, кого мог: и Иберика, и Каталама, и Бертрама со своими людьми. Даже охрану увёл от врат королевского дворца. Поэтому довольно большой процессией мы шли по цветущей территории мимо прудов и заборов из остриженных кустов.
У Его Святейшества, как оказалось, был собственный небольшой домишко в пределах территории дворца. Домишко, этажа эдак в три. Прислуги сновало в этом домишке ничуть не меньше, чем на первом званом ужине у короля. Эти испуганные люди разбегались, когда слышали топот множества ног и подозрительно смотрели в спину.
- Его Святейшество ждёт анирана одного, - легаш Хаббард любезно указал на беседку, где высокий человек чинно употреблял напитки и лениво перелистывал какие-то бумаги.
- Ни на шаг отсюда, Бертрам, - скомандовал я, подозрительно осматриваясь. - Ты сам всё знаешь.
- Никто из нас не двинется с места. Ни мы, ни они, - сурово отрапортовал Бертрам, кивнув головой в сторону храмовников. Как я успел узнать, он не терпел их на уровне с Каталамом. У обоих были какие-то счёты к ним.
Словам Бертрама я мог верить. Если придётся, он первым обнажит меч и убьёт каждого, кто посмеет навредить анирану.
Я направился к беседке и остановился у небольшого деревянного столика. Сидевшего за ним человека я едва узнал. Его Святейшество, без обязательного макияжа и жутких, с моей точки зрения, одежд, был похож на самого обычного человека. Высокого, худощавого и довольно строгого.
- Некрасиво заставлять меня ждать, - начал он, даже не оторвав взгляда от бумаг.
- Ваша Святость, - я намеренно исковеркал его титул, чтобы он понял, что я не намерен плясать под его дудку. - Я едва прибыл из долгой поездки. И, вместо отдыха, вынужден был решать не терпящие отлагательства вопросы. А затем, когда вернулся и надеялся хотя бы пожрать, ваши нервные люди опять перехватили меня. Поэтому сейчас я лишь надеюсь, что разговор не затянется.
Эоанит склонил голову, изучая меня. Я взгляда не отвёл.
- Моё Святейшество, - поправил он и пригласил присаживаться. Затем щёлкнул пальцами, как делали все власть предержащие в этом мире, и приказал возникшему, как чёртик из табакерки, слуге. - Крайне быстро принеси анирану лёгкий перекус. И мармасского ещё.
- Благодарю, - не стал я выпендриваться и приземлился.
- Всё в трудах, да в трудах, аниран? - улыбнулся он. - Как прошла поездка?
- Всё под контролем, - уверенно отстрелялся я. - Меня видят, меня слушают. Как и должно быть.
- А мои дела немножко ухудшились, - слегка разочарованно произнёс Эоанит.
- Надеюсь, не я стал тому причиной?
- Конечно же ты, - Эоанит, видимо, никогда не искал обходных путей и практически сходу рубил правду-матку. - Сборы в храме уменьшились наполовину, - он указал рукой на бумаги, которые лежали перед ним на столе. - И примерно такая же ситуация в местечковых приходах. Чернь больше не желает славить Триединого. Не желает оставлять подаяния. Все говорят лишь
