Данил громко вздыхает и заметно расслабляется, вызвав у меня тем самым удовлетворенную улыбку.
Через минуту я полностью капитулирую и ласкаю его уже обеими руками. Ерошу и стягиваю волосы, массирую шею, плечи. Он обнимает меня крепче. Потом вдруг целует в живот, лобок через плавки. Вновь прижимается шершавой щекой к животу, трется и закрывает глаза.
Так и лежим. Долго. Молча. Говорить нет сил. Есть просто он и я.
А проблемы, страхи перед туманным будущим, нищенские перспективы, шаль цвета предательства, «Лексус» Кулака, который меня очаровал... всё это остается за дверями номера. Еще там, снаружи, льет дождь. Наверное, из-за этого пробки и курьер с мешком еды задерживается.
Мы голодные и предпочитаем не двигаться, чтобы не растрачивать остатки энергии. Просто лежим и обнимаемся. Закрываю глаза, продолжая гладить и нежить своего Даню. Он мерно дышит, словно дремлет. Я улыбаюсь и шепчу беззвучно:
— Это какое-то... самое настоящее блаженство.
Я спросила у Данила вчера о недвижимости, он ответил, что пока нет ничего. Пообещал, что купим. В будущем.
Когда-нибудь обязательно.
Глава 46
— Ни разу не была в Москве, — говорю я Данилу. — Но всегда мечтала посмотреть столицу.
— Попросим Пашку, он тебя с радостью по всем экскурсиям протащит. У него программа максимум, пока мы катаемся. Музеи, выставки. Мавзолей.
Я смеюсь.
Мы взяли выходной и весь день провели Костроме. Полдня Данил работал, я бродила по торговому центру — купила новые джинсы, водолазку, белье. Потом мы погуляли, сходили в кино. И сейчас валяемся в постели.
— Я бы больше хотела попросить тебя.
Данил пожимает плечами.
— Я люблю Москву, — признается он, обводя пальцем мой пупок. Это щекотно, и я улыбаюсь. — Думаю, тебе там тоже понравится. Нужно, правда, понимать, что Москва большая и разная. Настолько разная, что, наверное, каждый человек может ее любить и ненавидеть за что-то свое.
— За что любишь ты?
— За возможности. Таких, как в нашей столице, нигде нет.
— А ненавидишь?
— За конкуренцию. — Он стреляет в меня глазами. — Парадокс, да? Всегда есть кто-то лучше тебя. По любым качествам. Чуть запнулся — вылетел. Эта гонка людей не жалеет.
— Тебе обязательно нужно быть лучше всех?
— Вроде маленькая девочка, а такие сложные вопросы задаешь, — хмыкает Данил, откинувшись на подушки. Подкладывает руку под голову. — Я по-другому не умею. Говорил же тебе, что это мой первый отпуск в жизни. Ты на меня отвратно влияешь.
— О, теперь у тебя будет много отпусков! Только настоящих, не таких, как этот. — Я забираюсь на Данила и устраиваюсь поудобнее. — Чего хмыкаешь? Тебе напомнить, что половину дня ты сегодня работал?
— Это ерунда. В Москве мы задержимся на пару дней максимум. Мне нужно зайти в офис своей прошлой работы, тебя развлечет Пашка. Ну и отдам машину в мойку, оставлю дилеру. После чего полетим домой.
На хутор.
Я поджимаю губы. Приподнимаюсь и заглядываю ему в глаза. Мы снова занимались любовью, и я чувствую себя вымотанной, разнеженной. Как желе. Шевелиться лишний раз не хочется.
Данил кладет ладони на мои ягодицы и машинально поглаживает. Ему нравится меня трогать, он постоянно этим занимается.
— А ты не хочешь остаться в Москве? Навсегда, — забрасываю удочку.
— Зачем?
— Это ведь... город возможностей! — пылко напоминаю я. — Вдруг здесь тебя ждут бóльшие перспективы, чем в деревне.
— Объяснял ведь уже, малыш. Я обещал людям. И пока нужен на хуторе. Ситуация напряженная, не могу бросить парней. Может, в будущем. Марин… — Он касается пальцем моего подбородка. — Мариш, всё будет иначе. Помнишь, мы обсуждали? Ты ведь со мной, я тебя в обиду никому не дам. Мы действуем по плану: едем домой. Я работаю, ты спокойно готовишься к экзаменам. Подыщем тебе репетитора. Весной сдаешь экзамены и поступаешь.
— На заочку. — Вздохнув, опускаю глаза.
Данил смотрит в потолок.
— Мы ведь говорили об этом утром, Марин. В очередной раз, — произносит спокойно. — Я не могу отпустить тебя на очку, у меня за тебя душа болеть будет каждый день.
— Совершенно напрасно!
— Я издергаюсь. Как ты? С кем ты? Всё ли под контролем? Работать не смогу. Есть, пить... — тянет он.
И я прыскаю.
— Ты... красивая. — Данил щипает меня за задницу. — Пылкая, нежная девочка. Открытая и наивная. Абсолютно безнадежно дурная.
— Эй! — возмущаюсь я.
— Так и есть. Вспомни, при каких обстоятельствах мы познакомились. Твоя задница застряла в окне, и твоя бедная беременная сестра тащила тебя за руки.
Я смеюсь вслух. Он тоже смеется.
— Я тебя не отпущу одну. Может быть, позже, через несколько лет. Но не сейчас. У меня насчет тебя предчувствие плохое.
— Какое? Тебе снились вещие сны?
— Одну не оставлю, — отрезает Данил. — Пока не увижу, что в твоей головке, в отделе мозга, что отвечает за безопасность, появились извилины.
— Я боюсь возвращаться на хутор, если честно. Я... боюсь людей. Их сплетен, взглядов. Боюсь отчима, маму. Но больше всего, что меня затянет. И я всю жизнь проведу на грядках.
— Всё будет иначе. Ты больше никогда не будешь работать физически.
— В твоем понимании молоденьким девочкам запрещено вкалывать, помню-помню, — бубню я. — В первую же неделю сделаю ногти длинною пять сантиметров, чтобы наверняка не работать.
— Хоть десять. Нужно просто немного потерпеть. Урожай соберем, продадим. Денег заработаем много. Война к зиме поутихнет, и мы снова возьмем отпуск. Поедем в ту же Москву. Или на море. У тебя есть загран?
— Нет.
— Сделаем, — говорит Данил. — Всё будет иначе. Просто верь мне, что бы ни случилось. У нас сейчас будет сложный период. Блть, очень. Пожалуйста, просто перетерпи.
— Своих не бросаем, ты чего? — упрекаю его за сомнения. Прижимаюсь к груди и закрываю глаза.
Может быть, мама права в том, что моя судьба — это станица. Может, мне нужно было уехать из нее, чтобы соскучиться и вернуться? Как в банальной книжке Коэльо. Весь мир обойди, лишь чтобы понять, что клад зарыт дома.
Месяца три назад я бы у виска покрутила, скажи мне подобное кто-нибудь. Да что там, две недели назад я кричала маме, что всё равно сбегу.
