при этом дверь, которая отвалилась и ухнула в океан.
— Как у вас с глазами, Ваше Высочество?
— Свет, который мы видели, князь, это еще не чистый солярис, а просто энергия, которую он выделяет перед взрывом, — пояснил Полётов, — Настоящий солярис-взрыв был позже, его вы с вашей женой успешно пережили, потому что телепортировались в этот момент. А вот я... Вот дерьмо.
Полётов пошатнулся.
Я бросился к Великому князю и развернул его спиной к себе. Мои опасения подтвердились — термошинель на спине у Полётова вся расплавилась и смешалась с обгоревшей кожей. Полётова солярис-взрыв определенно задел.
— Где дедушка? — разволновалась Тая.
Полётов же тем временем сунул руку в карман мундира и достал оттуда колбу:
— Кровь дриады. Она помогает от магических ожогов. Если вы не сочтете оскорбительным обработать мне спину, князь...
— Да никаких проблем.
Но тут я погорячился — проблемы были, да еще какие.
Наш вертолёт вдруг начал заваливаться на бок, двигатели и винты загудели как-то стрёмно, а еще через мгновение нас завертело в воздухе...
— Твою мать! Держитесь!
Я бросился к кабине и вырвал дверь. А вырвав её, увидел, что всё плохо. От пилота осталась только кровавая каша, судя по всему, несчастного парня расплавило солярис-взрывом.
Еще одна жертва моей проклятой самонадеянности...
— Кто-нибудь умеет водить военный вертолёт, дамы и господа... Аааа...
Меня перебросило в воздухе, пролетев по кабине, я ударился о стенку вертолёта с такой силой, что все иллюминаторы с треском разбились.
За мгновение до того, как машина ухнула в воды Баренцева моря, Полётов умудрился схватить меня и Таю, и вытащить нас наружу.
Мы снова полетели к вечно серым полярным небесам, только на этот раз наш полёт был крайне рваным и нервным.
Раненого Полётова шатало, он рычал от натуги и едва держался в воздухе.
— Вы молодец, Ваше Высочество! — заорал я Полётову, хотя снег забивал мне рот, — Я не забуду вашего благородства!
— Да просто отдай мне Перводрево... — прохрипел Полётов.
Паря над бушующим океаном, мы увидели, как погружается в море громадная туша Лешего.
Спина великана была сожжена до черного мяса, она истекала черной кровью, и каждая капля этой крови по размеру была как Ниагарский водопад.
Голова у Лешего была при этом целой, видимо, военные подводники промазали... Но оно и неудивительно, координаты для атаки я дал крайне приблизительные.
Леший погружался в море, а вокруг него на километры расходились потоки черной крови. Как будто разом взорвались тысячи нефтетанкеров и произошёл разлив нефти.
Баренцево море теперь почернело, будто состояло из кока-колы.
Интересно, будет ли разлив крови Лешего иметь экологические последствия, и что по этому поводу скажут местные Греты Тунберг?
Леший тем временем почти полностью погрузился под воду, на поверхности остались лишь Острова Горячего Жира, которые были каменными наростами на пальцах и голове чудовища.
Леший явно старался принять в воде то же самое положение и ту же позу, в которой он пребывал и до своего пробуждения. Но Лешие вообще консервативны и не любят изменений, как я уже успел убедиться...
Впрочем, теперь ландшафт все же несколько изменился. Мелкие островки теперь располагались не там, где они были раньше.
Что касается главного самого большого Острова, то он тоже чуть сместился. А еще с него смыло большую часть китового жира, южная часть Острова вообще ушла под воду. Но северный берег с курганом Рюрика возвышался над водой, хоть и ходил ходуном.
Туда Полётов и приземлился, прямо ко входу в курган.
Камни под нашими ногами дрожали, но все меньше — Леший явно все еще пытался буйствовать, уже под водой, но его буйство утихало.
— Он умер? — спросила Тая, с удовольствием ковыряя сапожком камни под ногами, с которых смыло почти всю массу китового жира.
— Лешие бессмертны, — прохрипел Полётов, обессилено падая на камни, — Он ушёл регенерировать. И регенерировать теперь будет пару миллионов лет, я надеюсь. У Леших крайне медленный метаболизм.
Полётов тяжело закашлялся. Остров тем временем перестал дрожать, видимо, десятка солярис-ракет вполне себе хватило, чтобы угомонить любителя древних кровавых договоров.
Рядом с нами уже появился Кабаневич. Герцог выглядел непострадавшим, вероятно, успел вовремя телепортироваться. А вот моего дядю Кабаневич держал на руках, и смотреть на дядю было страшно.
Мой дядя превратился в человеческий огарок, его одежда полностью сгорела и смешалась с кожей, прилипнув к ней, лицо у дяди было черным, глаза лопнули и вытекли, даже его черные усы сгорели полностью...
— О, нет! — я решительно выхватил из кармана пузырек с кровью дриады, который мне дал Полётов.
Тая ахнула, увидев, в каком состоянии мой родич. Герцог с извиняющимся видом положил дядю на камни.
Дядя впервые в своей жизни не улыбался, да ему и нечем было улыбаться — его рот полностью сгорел, обратившись в какую-то черную дыру, где были видны только темные огарки зубов.
Я рванул к дяде, но Полётов жестом остановил меня:
— Нет, князь. Кха-кха... Нет. Это моя кровь дриады. Для меня.
Я застыл с пузырьком в руке.
— У вашего дяди не солярис-ожоги, — вздохнул Кабаневич, — Его пожёг Леший. Своей аурой. Боюсь, что склянка крови дриады здесь не поможет. Здесь не поможет даже кровь дриад всего мира. Раны, нанесенные Лешим, не регенерируют и не лечатся, князь.
— Но он же еще жив!
Это было правдой, грудь дяди тяжело вздымалась и опускалась, хотя кожа на этой груди местами лопнула, и из-под неё торчали обугленные ребра.
— Он недолго пробудет живым, — скорбно пояснил Кабаневич, — Простите, князь. Мне жаль...
— Отдайте кровь дриады, — потребовал слабым голосом Полётов.
Я еще поколебался, но недолго, всего секунду.
— Ладно, Леший с вами, — заявил я и бросил пузырёк Тае, — На, держи. Займись ранами Полётова, жена.
Сам я бросился к дяде и опустился рядом с ним на колени.
Дядя что-то хрипел. То ли предсмертный стон, то ли пытается что-то сказать.
— Дайте вашу фляжку, герцог.
Кабаневич протянул мне фляжку, я влил дяде в рот коньяку.
— Где Таня? — спросил я у дяди, — Где она? Я выполнил все свои обязательства перед тобой и Либератором. Я не виновен в твоей смерти! Где моя сестра?
Дядя снова захрипел, изо рта у него вылез кровавый пузырь.
Я в отчаянии схватил дядю за плечи и затряс его:
— Где Таня? Где она? Тебя ведь предупреждали, что ты
