– Да, Ренира?
– Я только что разговаривала с дорожной службой на Виргинском шоссе. Они говорят, что все дороги забиты машинами аж до самого Даллеса. Надо послать в аэропорт вертолет, чтобы доставить сюда мисс Делмар.
– Как угодно.
…провидцами будущего, готовыми воспринять откровенные и неоспоримые…
– Войдите.
При виде доктора Фалопьяна и полковника Мерфлетита его сердце упало. Фалопьян был полон решимости брать высоты и осаждать Капитолий. Он сообщил, что разговаривал, ни больше ни меньше, с самим главой Международного конгресса жертв инопланетян, и тот заявил, что его люди готовы на сидячую забастовку. Если это война, самое время объявить о ее начале.
Полковник Мерфлетит, то и дело облизывая от волнения губы, поддакивал доктору. Ссылаясь на своего любимого генерала Паттона, он заявил, что такой шанс выпадает раз в тысячу лет. Как говорится, карпе диэм![86]Полковник Омлетик, как называла его Роз, никогда не бывал на войне, если, конечно, не считать бесчисленные схватки с бюрократами. И вот, наконец, ему выпал шанс проявить свою воинскую доблесть!
Банион тяжело вздохнул и покачал головой: нет, нет и нет, мы ни под каким видом не можем пойти ни на сидячую забастовку, ни на какую-либо иную форму конфронтации. А теперь пусть все оставят его и займутся своими делами. У них ведь есть свои дела, не так ли? А ему надо побыть в одиночестве, чтобы собраться с мыслями.
Полковник с доктором удалились, о чем-то вполголоса переговариваясь. Зазвонил телефон. Трубку взяла Элспет.
– Одну секунду. Это Бертон Галилей, – объявила она. – Вас.
Ну-ну.
– Привет, Берт.
– Это мистер Миллениум, наш Предтеча, наш Двадцать первый век? – загудел в трубке знакомый, бархатно-шоколадный голос. – Я был здесь с Мартином[87]в шестьдесят третьем году. Думал, вот это толпа, но по сравнению с этой… Ну ты даешь, старик! Ну и нагнал же ты на всех страху! – он слегка понизил голос. – Они там в Белом доме шипят, как ошпаренные коты. Не знают, писаться им или сходить с ума… – Берт захихикал.
– Чем могу быть тебе полезен, Берт?
– Звоню узнать, не могу ли я чем-нибудь тебе помочь. Хочешь, звякну на Холм? Может, удастся организовать для тебя встречу с кем-нибудь из председателей комитетов? Устроим для тебя эти слушания, а?
– Берт, – Банион улыбнулся, – ты что, предлагаешь себя в мои лоббисты?
Берт расхохотался.
– Джек, ты же знаешь, я никогда никого не лоббировал. Просто всегда пытаюсь помочь другу.
– А что поделывает Битси в эти выходные? – спросил Банион, чтобы сменить тему.
– Они с Тайлером решили провести их в деревне. В английской деревне.
Банион рассмеялся.
– Они, должно быть, охотятся сейчас на фазанов в компании какого-нибудь герцога. Светский раут на лоне природы. К ним должен был приехать принц Уэльский с этой, как ее там… из-за которой весь сыр-бор. Тайлер обожает окружать себя знатными персонами – для тонуса, знаешь ли. Битси по-прежнему белеет как простыня, стоит ей заслышать твое имя. А она и так бледнее тени.
– Берт, мне надо идти. Мои люди зовут меня. Рад был с тобой поболтать.
– Я постараюсь добраться до нужных людей. Мы еще созвонимся.
Банион вернулся к своему докладу.
Первые американцы, высадившиеся на Луне, привезли с собой послание от американского народа, в котором было сказано: «Мы, посланцы Земли, пришли с миром». Мы тоже здесь во имя мира, но не только. Мы пришли и во имя правды. Ибо сказано в Библии: «Вы познаете истину, и она сделает вас свободными…»
* * *
– Секретная служба докладывает, что все дороги запружены машинами, – доложил глава президентского штаба. – Они сказали, что для того, чтобы очистить дорогу для автоколонны, потребуются «кардинальные меры». Думаю, под кардинальными мерами они имели в виду бульдозеры.
Президент и так был мрачнее тучи, услышав по Си-эн-эн, что он – а не Секретная служба! – впал в панику и поэтому побоялся пролетать над митингующими.
– И что ты предлагаешь?
– Я полагаю, нам надо воспользоваться ситуацией с дорогами и остаться здесь на выходные. Будет время основательно подготовиться к дебатам.
– Я отказываюсь быть заключенным в собственном доме! Где мой вертолет? Быстро подайте мне «Марин-1»! Обеспечьте вертолеты сопровождения!
– Но как на это посмотрят?
– А мне плевать!
* * *
– Я хочу сделать заявление, – сказал пресс-секретарь репортерам, собравшимся в пресс-центре Белого дома. – Президент простужен. Они с первой леди решили остаться на выходные здесь, в Шангри-ла.
* * *
Темнело. Скраббс прочесал все пространство вдоль периметра сцены. Подкоп сделать не удастся. Но как иначе попадешь внутрь?
Он вычитал из программки, что Кэти Карр, одна из его именитых жертв, собиралась петь государственный гимн. Банион должен был выступить последним. Надо во что бы то ни стало переговорить с ним до выступления. Скраббс внимательно изучил программку. Хор Благородных Северян? В программке было напечатано их фото в маскарадных костюмах.
Скраббс снова предстал перед охранником.
– Я из хора Благородных Северян. Отстал от остальных на автобусной станции. Так где мы переодеваемся?
Охранник взглянул на планшет.
– Тент Ф. Это вон там.
Скраббс подошел к огромному тенту, расположенному сбоку от сцены. Поскольку он находился за кордоном охранников, пропуск Скраббсу не потребовался. Сделав глубокий вдох, он вошел внутрь. Там было человек пятьдесят – некоторые уже облачились в костюмы «северян», состоящие из серебристых трико и масок с миндалевидными прорезями для глаз и щелочками вместо ушей. Скраббсу была хорошо знакома эта униформа: он сам носил ее много лет назад, когда только начинал в МД-12.
Он огляделся, пытаясь найти кого-нибудь схожей комплекции, еще не успевшего переодеться. Наконец нашел, покрутился вокруг него, чтобы прочитать его имя на пропуске.
– Ты Роб Фарберт? – спросил он, подойдя поближе.
– Да, а что?
– Тебе звонят.
– Правда, что ль?
– Ага. Говорят, это срочно. Вроде у тебя в доме пожар. Телефон у регистратора Службы информации. Это с противоположной стороны сцены.
– Боже мой! – Он умчался.
– Подумаешь, не бери в голову.
