отказался говорить по телефону. По его тону я понял, что у него для меня была какая-то информация, но сообщать её в присутствии жандармов он не хочет. Значит, ему удалось что-то нарыть…
В том, что делать дальше, я не сомневался. Нужно было спасать Альфреда. Узнав у него адрес, я сел в метро и поехал ему на помощь.
Как именно его вызволить, я не имел ни малейшего представления. С жандармами я ещё не сталкивался, но понимал, что они, как и все остальные в городе, явно не обрадуются появлению Оскуритова и почти наверняка не захотят сотрудничать. Более того, почти наверняка они уже выяснили, чьим слугой является Альфред, и успели подготовиться к моему приходу.
Ну, в таком случае мне тоже придётся немного подготовиться…
В жандармерию я ворвался уверенным шагом и, не останавливаясь, устремился к дежурному.
— Я требую встречи с Альфредом Винклером! Его задержали незаконно!
Дежурный быстрым взглядом скользнул по моей фигуре, особо выделив семейное кольцо, и оскалился.
— О, господин Оскурит! Надо же, какая приятная встреча. А мы с ребятами всё гадаем, появитесь вы здесь или нет…
Удивления в его взгляде не было. Выходит, я был прав. Они всё давно поняли и ждали моего появления. Нужно готовиться к сюрпризам…
— Не Оскурит, а Оскуритов! Попрошу вас запомнить это, сержант! И не забывайте, что вы разговариваете со Светлейшим Князем! Вы только что нанесли оскорбление представителю высшего класса, а значит, нарушили пункт 27 Устава о городах. Вы же понимаете, что это значит?
— Штраф или смертная казнь… В зависимости от нанесённого оскорбления… — пробормотал дежурный, бледнея на глазах.
— Всё верно, сержант! Скажу точнее — твои слова сильно меня задели. Мой Род такое не прощает! И если ты хочешь сохранить свою жалкую жизнь, то ты должен тут же впустить меня внутрь и предоставить возможность увидеться с моим камердинером!
Я говорил уверенно и со знанием дела. Пока ехал в метро, успел почитать местные законы и немного разобрался в том, как обычно аристократы обращаются с простолюдинами. Оказалось, что для того, чтобы внушить обычному человеку настоящий ужас, достаточно просто вести себя как законченный говнюк. И не просто как говнюк! А говнюк, обличённый властью…
Пусть мои слова и звучали убедительно, я не удержался и добавил совсем немного силы внушения, мягко надавив на нервную систему дежурного. Он был до того перепуган страшным Оскуритом, что от дополнительного давления едва не разрыдался, и бросился открывать передо мной дверь. Кто же знал, что он такой чувствительный…
Я пошёл за ним следом, кожей ощущая, что за мной наблюдают. А ведь меня наверняка планировали помариновать в приёмной, выиграв дополнительное время. Но каким бы ни был план, мне пока что удавалось играть по своим правилам.
Дежурный повёл меня не в комнату для встреч, а, перепугавшись и напрочь утратив контакт с реальностью, в ту часть жандармерии, где содержались ожидавшие своей участи нарушители. Тут размещалось несколько клеток, в которых сидели личности весьма сомнительной криминальной наружности.
Ну и, как водится, среди них нашлись те, кто меня узнал.
— О, да это же сам Марк Оскурит! Парни, смотрите, Повелитель Тьмы!
— Кровавый князь собственной персоной! Что, Ваше Высочество, присматриваете себе местечко?!
— Сдохни, Оскурит! Из-за вас, выродков, погибла моя семья! Только попадись мне…
Выражение моего лица не менялось. Я не был виноват ни в чём из того, в чём они меня обвиняли. Так что они могли кричать что угодно — меня это не волновало.
Единственный, о ком я тревожился, это Альфред. Если его посадили в такую же камеру, то ему наверняка выбрали местечко как можно хуже. И мне страшно представить, что могли такие субъекты сделать с моим тихим и вежливым камердинером…
Но когда мы добрались до крайней клетки, стало понятно, что волновался я напрасно. Альфред гордо восседал на единственной в камере деревянной скамье, а остальные заключённые сидели на полу вдоль стенки, не решаясь поднять на него глаза. Не знаю, как и чем, но он умудрился знатно их запугать.
— Альфред! С тобой всё в порядке?
— Господин! Как я рад вас видеть! — прокричал он и, ловко спрыгнув с лавки, бросился к разделяющей нас решётке. — Вам не стоило сюда приходить. Человеку вашего происхождения не пристало появляться в таком месте…
— Да неважно! Не мог же я бросить тебя одного, — отмахнулся я и повернулся к дежурному. — Можешь устроить нам встречу один на один?
— Не положено… Неприёмные часы… — забормотал он, но я надавил на него, и он мгновенно изменился в лице. — Конечно, князь! Как вам будет угодно…
Сковав руки Альфреда за спиной, он вывел его в зал для приёма посетителей, и мы с ним разместились по обе стороны непробиваемого стекла. Я глянул на дежурного, и он послушно ретировался, оставив нас одних.
Пока всё шло очень гладко. Наверняка с минуты на минуту местные начальники переполошатся, и наш разговор прервётся. Поэтому нам надо торопиться.
— Альфред, что случилось?
— Господин, как вы мне и приказали, я пытался установить человека, который вас сбил. Мы могли бы получить хорошую страховую выплату. Я пришёл за сведениями в жандармерию, но они посчитали необходимым арестовать меня за нарушение закона…
Я уставился на него. Что за ерунду он несёт?! Никто ему такого приказа не отдавал!
— Посмотрите в кармане… — шепнул он.
Запустив руку в левый карман, я обнаружил сложенный в несколько раз листок бумаги. Похоже, что Альфред бросил его, когда мы шли по коридору.
А он хорош! Понимая, что нас наверняка будут подслушивать, заранее написал записку и нашёл способ её передать. Не ожидал от него такой ловкости…
Осторожно развернув записку, я быстро её прочитал.
«Господин, как вы и велели, я попытался найти упоминания о Вороне, Пересмешнике и Воробье. А затем мне в голову пришла идея, что мы можем найти и допросить человека, который вас сбил. Если вы правы, и он действительно работает на эту троицу, то мы могли бы получить важную информацию. Узнать сведения о нём можно было только в жандармерии. Я решил сделать это без вашего участия. Но когда жандармы поняли, что я работаю на вас, то меня тут же обвинили в незаконном сборе информации и посадили под стражу…».
Я почувствовал облегчение. Выходит, всё совсем не так страшно, как я думал.
— То есть ничего незаконного ты не совершал?
— Нет, господин, что вы! — всплеснул он руками. — Как можно? Я же слуга вашего благородного Рода и всегда веду себя прилично.
Я хмыкнул. Не сомневаюсь, что нашлось бы
