Книга Зачистка под ноль - Сергей Зверев

Нога скользнула по влажным камням. Тин почувствовал, что теряет равновесие. Взмахнул руками, чтобы удержаться, и совершил этим ошибку – выпустил из рук страховочную веревку.

Холодная вода обожгла тело. Течение было стремительное. Оно неудержимо влекло вперед неопытного путника, отважившегося форсировать бешеную горную речку.

Плавал Тин неважно. Вынырнул, делая судорожную попытку уцепиться за что-то. Пальцы скользнули по камням. Ногу пронзила боль – он с размаху въехал коленом в булыжник. И опять ушел под воду, захлебываясь. Вынырнул, понимая, что уже не остается сил и вскоре он не сможет подняться на поверхность.

Он уловил, что наверху поднялась суета. Его попутчики галдели, метались, но помочь никто ничем не мог.

Тина крутануло и ударило животом о камни. На секунду он замер, попытался ухватиться за булыжники. Не удалось! Его оторвало от камней и опять понесло вперед.

Он нахлебался воды. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Осознавая свою беспомощность, Тин прощался с жизнью. Еще несколько секунд – и барьер, из-за которого уже нет возврата.

Из последних сил он сделал отчаянное усилие, вырываясь на поверхность и глотая воздух. Его еще раз шарахнуло о камень. На секунду его движение в воде замедлилось, он глотнул еще воздуха и сделал очередную и, похоже, последнюю попытку уцепиться за камень. Но тщетно.

Вот и все!..

И тут чьи-то сильные руки ухватили его за одежду. Дернули вверх, пытаясь вырвать из смертельных объятий стремительной горной речки, которая никак не желала отпускать жертву.

– Расслабься, грязный выродок! – услышал Тин яростный рык. И бессильно обмяк, окончательно отдавшись на волю провидению…

Потом он лежал на каменистой почве, закрыв глаза и ощущая, что в голове стучат молоточки. Сознания он не терял, но те, кто увлеченно хлестал его по щекам, приводя в себя, считали иначе.

Сделав усилие, он открыл глаза. С трудом присел. Смерть только что прошла совсем рядом. Но, что странно, сейчас он не ощущал ничего – ни запоздалого страха, ни радости, что остался в живых. Внутри было пусто.

Рядом с Тином на колено присел беловолосый демон, с некоторой обеспокоенностью глядя на проводника. Видя, что тот, наконец, очнулся, американец улыбнулся своей стандартной лучезарной пластмассовой улыбкой, в которой не было ни толики чувства, и сообщил:

– Без меня ты бы утонул, пастырь божий.

– Я знаю, – кивнул Тин.

– Теперь за тобой долг, – удовлетворенно произнес блондин, известный монаху как Ричард Гельфанд и, скорее всего, таковым вовсе не являвшийся. – Ты жив благодаря мне.

– Значит, сегодня не день моей смерти. И судьба спасла меня вашими руками.

– Ох, трудно с вами, с шарлатанами-мистиками… По поводу судьбы это ты с профессором Тайлером поговори. Он тоже любит почесать языком… Но все равно – за тобой должок.

Тин кивнул без особого энтузиазма.

Переправа была тяжелой, как и весь путь по горам. Приходилось взбираться на скалы, ощущая, как из-под подошв ботинок вылетают камни, влекущие за собой камнепад. Уныло идти по извилистым узким дорожкам. Спускаться в долины и подниматься на хребты. Воздух здесь высокогорный, разреженный, и при малейшем напряжении сил не хватало дыхания.

Монах устал. И ему хотелось, чтобы эта дорога закончилась побыстрее. В мире много других дорог, гораздо лучше этой.

Конечно, хорошо было бы подлететь к цели путешествия на винтокрылой машине. Но так не получится. Хитрый горный кряж, извив бурной реки, стены разрушенного монастыря – это признаки, указывающие путь к хранилищу Ключа основы, и различить их можно, только добросовестно меряя ногами эту землю.

Они шли уже третьи сутки. Двое европейцев, их проводник-монах и еще семеро телохранителей, предоставленных генералом Вэем. Все, кроме проводника, были вооружены гранатами, пистолетами и неизвестно как взявшимися здесь израильскими автоматами «галил» – эдакая вольная модификация «АК». Боевики стоически несли на себе объемистые рюкзаки с провизией, снаряжением, необходимым для выживания в горах. Эти люди были сильны и выносливы, как мулы, но тоже уставали. И с ненавистью смотрели на монаха, когда он останавливался, сверяясь с одними ему ведомыми приметами, и объявлял, что цель еще далеко – но как далеко, он не знает.

Пришлось два раза форсировать бурные водные преграды. Второй раз чуть не стал роковым для проводника. Его гибель означала, что цель экспедиции будет похоронена вместе с ним. Без него хранилище не найти.

Форсированная река оказалась с буйным норовом. Помимо того, что она изрядно потрепала монаха, так еще и унесла у боевика рюкзак со снаряжением и боеприпасами. И теперь командир в сердцах выговаривал проштрафившемуся подчиненному свои претензии, а также мысли о его облике, сексуальных предпочтениях и предках до третьего колена. Отборная ругань сопровождалась щедрыми пинками и зуботычинами. Боевик дисциплинированно терпел это все, вытянувшись по стойке «смирно».

После преодоления водной преграды часовой привал пришелся очень кстати. Можно было зажечь огонь, согреться, обсушиться, поесть.

Европейцы расположились в стороне, поедая консервы и негромко обсуждая какие-то свои проблемы. Боевики кучковались группками. Тин же сидел один, сняв свою хламиду и разложив ее так, чтобы солнце быстрее высушило влагу. Его тощее тело смотрелось довольно жалко. Боевики шарахались от него, как от чумного. Время от времени он ловил на себе их ненавидящие взгляды, но они отскакивали от него, как теннисные шарики от танковой брони.

Причину такого отношения к своей персоне Тин прекрасно понимал. Очерствелые, жестокие, привыкшие ко всему боевики «Справедливого пути» на всю жизнь запомнили бойню, учиненную в монастыре на Золотой гряде.

Взяли этот самый монастырь без проблем. Конечно, из семерых монахов никто и не помышлял о сопротивлении прибывшему на вертолете хорошо вооруженному отряду «Справедливого пути».

Монастырь был небольшой, так что агрессоры довольно быстро перевернули его вверх тормашками. Проводник указал наиболее вероятные места для тайника. Его нашли. В почерневших футлярах из кожи, дерева и золота лежали мандалы поступка и желания.

– Мы все сделали. Уходим отсюда, – кивнул белоголовый.

В это время один из монахов подскочил к Тину и принялся ему что-то выговаривать на неизвестном наречии. Говорил он пылко, взмахивая рукой и тыкая пальцем в грудь оппонента. Речь его явно была обличительной. Тин побледнел, потом лицо его стало краснеть, а глаза – наливаться яростью. Он изрыгнул какое-то проклятие. А потом…

Тин подскочил к стоящему рядом солдату, который даже не успел сообразить, что происходит, и резко вырвал из его рук автомат. Опустил вниз предохранитель, демонстрируя, что не понаслышке знает, как обращаться с оружием, и рубанул короткой очередью, разорвавшей грудь его недруга.