Послышался цокот. Страха нет, пусть ее все боятся! Или все же, есть? Не за себя, за того, на кого скоро нападут неведомые монстры. Гады, трусы, подождите хоть немного!
Когда-то давно Санни читала книжку про берсерков. Книга ей не понравилась. Тогда девушка посчитала, что писать нужно только про то, что хотя бы теоретически может случиться. Но чтобы существа, потеряв разумение, бросались на более сильных противников, да еще и побеждали их? Сейчас жалела, что не дочитала, очень захотелось узнать, чем же дело закончилось у тех безумцев. И так ли уж безумна она сама? Или идет спасать свое? То, без чего не сможет жить? Хватит тратить силы на праздные размышления.
Когда она перешла на бег? Неизвестно. Устала? Не до усталости сейчас.
Первый монстр уже вышел из темноты, пугая будущую жертву жутким криком, а наблюдающую за этим Санайю — своим видом. Еще бы, огромный чешуйчатый бочонок на лапах-тумбах и мерзкой башкой, покрытой рогообразными наростами, испугал бы и заставил кинуться прочь и менее впечатлительных. Кордес успел откинуть в сторону рюкзак и бросил в монстра пробный огненный шар. Шар зашипел, как вода в сковородке с маслом и, не причинив чудовищу заметного вреда, растекся по его телу. От острой голубой молнии, с возмущением растворившейся на теле нападающего, тот только тоненько взвизгнул и, кажется, разозлился.
Кордес перехватил поудобнее кинжал. Собрался драться этим кинжалом? А ведь Санни только перестала сомневаться в его благоразумности.
Воистину, как любила повторять Дениз, побеждает не более сильный, а более хитрый и наглый. Первый же выпад человека нанес заметную рану на передней лапе чудовища. Санни охнула и на мгновение прикрыла глаза. Этот прием мог бы сработать, если бы она наблюдала за боем воочию, а так и с закрытыми глазами прекрасно увидела, как смазанным движением ее любимый ушел в сторону, а разбрызгивающие кровавую слизь лапы сошлись на пустом месте.
Спокойнее, сердце, спокойнее. Оттого, что ты выскочишь из груди, мы ничем ему не поможем. И Санайя продолжила бег. Чем она сможет помочь, оказавшись рядом? Пока не знает, но она должна быть рядом!
Кордес почти добил своего противника, когда из тревожной тьмы вновь раздался рев. Ему вторил еще один и еще. Рев сопровождался жутким грохотом. Чудовища решили уничтожить друг друга? Как было бы хорошо. Плохо, что видеть Санайя могла только Кордеса. Хорошо, что хотя бы его.
Совсем скоро в зону видимости вывалился ком дерущихся тел. Какие же они огромные и жуткие. Воспаленный разум какого бога может породить подобных?
К облегчению Санайи, у Крдеса хватило благоразумия отступить в сторону. Отступить, но не убраться подальше. И чего он ждет? Своей очереди, чтобы сразиться с победителем? А ведь мужчина ранен! Пока не видно, где, но несколько пятен крови на его одежде Санни рассмотрела прекрасно.
Кажется, один из монстров выбыл из борьбы. Растянулся на полу, не сумев увернуться от мощных лап своих собратьев, безжалостно потоптавшихся на его теле, недовольно рыкнул и затих. Сдох? Слишком хорошо, чтобы быть правдой, вон как злобно скребут по полу его когти. Поднялся. Ну, иди же к своим приятелям, им без тебя одиноко.
К сожалению, побежденный выбрал, по его мнению, более доступную цель. Раненный монстр на удивление бодро для умирающего кинулся на Кордеса. Отскочить мужчина успел в самый последний момент. К сожалению, этого было недостаточно, распоротый от плеча и до самой низа рукав куртки быстро напитался кровью.
— Кордес!
Словно услышав этот крик, сражающаяся куча развалилась на трех окровавленных чудищ. Они замерли на несколько мгновений и стали обходить раненного человека по кругу.
— Не-еет! — казалось, отчаянный женский крик потряс все межпространство.
«И что ты стоишь? Помогай!»
Кто это сказал? Неважно. Санайя протянула вперед руки, словно разводя ими густую высокую траву, и сделала шаг.
— Кордес, — прохрипела она сорванным голосом, увидев любимого совсем рядом.
Рядом. А вокруг четыре обозленных монстра. И где-то во тьме еще слышны рыки. Паники нет. Страха нет. Помнится, мииты не тронули их с Молотом, когда они втроем подходили к такому же странному туману-нетуману.
— Прочь! — хотелось бы, чтобы голос был громким и звонким, но хрипы тоже звучат устрашающе. — Прочь, я вам сказала!
Не иначе, как в священном безумии, Санни сделала шаг вперед. Монстры, подавшиеся, было, навстречу, замерли. Замерли, чтобы потом угрожающе заворчать. Сейчас или никогда.
— Прочь! — отчаянный визг прорвался даже сквозь сипение сорванного горла.
Что было потом, Санни запомнила плохо. Поднялся ли ветер? Или другие силы закружили вокруг нее и Кордеса? Монстры решили отступить. Хотели отступить. Но вращающаяся воронка уже втянула их в свой круговорот.
— Прочь. Прочь. Прочь, — шепот или грохот обвала? Неважно, главное, отправить чудовищ туда, откуда они не смогут вернуться. — Прочь.
Воронка постепенно стихала, не оставив после своего буйства даже пыли. Много непонятного в межпространстве. Ну да ладно, не до него сейчас.
Странно, почему так ослабли ноги? И в голове пусто-пусто, даже звон куда-то делся. Устала. Еще бы, так долго бежала. Еле успела.
***
— Санни, любимая, не покидай меня, Санни!
Какие же горячие у него губы. Или это Санайя совсем холодная?
— Холодно, — пожаловалась она.
— Сейчас, я сейчас! — Кордес начал лихорадочно стягивать свою окровавленную куртку. Критически осмотрел ее и попытался укутать девушку. Дернулся.
Точно, его же здорово зацепил один из монстров.
— Корд, ты ранен! — возмущаться пришлось шепотом, ибо горло саднило после всех душераздирающих криков.
— А, разве это сейчас важно, — он попытался отмахнуться здоровой рукой и повернуться так, чтобы раненую не было видно.
Тогда уж и побледневшее лицо бы прятал, конспиратор недоделанный.
— Именно это сейчас и важно, фиер, эд'Пинкрон! Я жива, а значит, уже не умру, чего не скажешь о вас. Немедленно покажите руку!
— Еще не стала женой, а уже командуешь?
Еще и пытается сопротивляться?
— Вашей женой я стала в Священном Лесу, фиер эд'Пинкрон! И теперь будьте добры меня слушать! Показывайте руку!
Одно дело велеть показать рану, и совсем другое воочию увидеть этот ужас. Может, если немного потереть виски, сознание поимеет совесть, и не отправится в дальние дали?
— Санни, не нужно смотреть, я сам.
— Что сам? — кажется, кого-то сейчас накроет самая банальная женская истерика. Вот только на истерику нет ни времени, ни сил.
— Сам обработаю и зашью. Мне не впервой.
Спрашивать, что же ему не впервой: зашивать раны, или зашивать их на себе, не хотелось. Обидно не испугаться огромных монстров и бухнуться в обморок от вида окровавленной руки.
