Круто развернувшись, судёнышко опасно накренилось в сторону большинства, что интуитивно бросилось ко второму, противоположному, борту. Из рупора прохрипели: «Всем оставаться в центре!», но команда слилась с криком людей, выброшенных в воду с быстротой перевесившей качели-балансир. Что произошло, почему и как, никто не понял.
Крики… Визг… Плеск воды… Ужас на лицах… В водовороте людского месива один хватался за другого, выжить было трудно опытному пловцу – что уж говорить о тех, кто плавать не умел.
Сергей «утопил» Риту как можно глубже, чтобы вынырнуть из бултыхавшегося эпицентра. Путём невероятных усилий он вынырнул, держа её за волосы. Слабо вдохнув и длинно выдохнув, Рита поняла, что спасена. Крикнув: «За мою ногу держись!», Сергей дельфином помчался к берегу. Она боялась помешать островку, от мускульной силы которой зависела, которой подчинялась и в которую вживалась, облегчая руками силу тяжести и скорость – залог их спасения.
Обессиленный, он упал на берегу навзничь и закрыл глаза. Ей хотелось обнять его, прижаться, но она боялась навредить состоянию, что возвращали силы. Едва он открыл глаза, прошептала: «Спасибо, Сергей» и тихо, беспомощно заплакала. Он не утешал – утешение могло быть воспринято оскорблением. Рита начинала осознавать трагизм случившегося. Поднявшись во весь рост, она истерично начала звать то подружек, то брата. Обессилев, опустилась, по-старушечьи завыла и запричитала: «Гриша, милый, где ты? Мама с папой не переживут…»
Коротко отлежавшись, Сергей снова бросился в воду. Одиночные пловцы молчаливо и устало направлялись к берегу с места катастрофы. Вдали, на середине реки, маячила рыжая точка, которую уносило вверх по течению. Интуитивно чувствуя, что это рыжеголовый Гриша, Сергей бросился догонять эту точку. Плыть по течению было легче – расстояние сокращалось. Когда он приблизился, испытал радость, словно нашёл родного брата.
– Одной рукой держись за мою ногу, другой – за досточку. Ногами отталкивайся по направлению к берегу! – прокричал он Грише, державшем перед собой досточку, что каким-то образом оказалась у него в руках и благодаря которой держался на воде.
Курс к берегу Сергей держал по диагонали. Чтобы передохнуть, лёг на спину. Пока отдыхал, потерял два метра. Два метра!.. А сил всё меньше. И вдруг из кричащей и машущей на берегу толпы навстречу им бросился человек. Глаза Сергея выискали Риту. Она призывно размахивала чем-то пёстрым, и Сергей, буксовавший из-за ослабевшего Гриши, устремился к этому якорю. Близкие, самые трудные метры… И – о счастье! – пловец, поравнявшись с ним, взял на буксир Гришу. В ту же минуту Сергей ушёл под воду, чтобы как можно быстрее выплыть.
Нащупав дно, Сергей встал на ноги и медленно побрёл к берегу. Рита бросилась к нему, обняла, и он мешком повис на ней, не выходя из воды. Она подняла голову, он глянул в огромные глаза с безмолвно текущими слезами и молча начал их пить. Когда подошёл поверивший в своё спасение посиневший Гриша, все трое, ни слова не говоря, обнялись, тычась в шеи и плечи друг друга, чтобы скрыть слёзы. Трогательная сцена дышала страданием; на берегу зааплодировали, что Гришу отстояли у Водяного! Сергей в очередной раз хотел плыть на помощь – Рита просила не рисковать: он устал и переохладился.
* * *
Придя в себя, Гриша оделся. Пригласив Сергея переночевать у них, они втроём направились к автобусной остановке. В доме родителей Рита и Гриша заняли свои привычные спальные места – Сергея определили на полатях за печкой, разделявшей две комнаты. Чувствуя, думая и переживая в унисон, они прошептали до глубокой ночи, несмотря на усталость. Сергею не верилось, что Анатолий утонул, – он плавал не хуже его.
– Думаю, выжившие есть на противоположном берегу – от эпицентра аварии туда было ближе.
Вздремнув перед рассветом, они, тем не менее, на работу вышли без опоздания, позавтракав блинами, которые успела настряпать им мать.
Город бурлил… Говорить открыто о катастрофах в те времена было не принято – несчастье обсуждали закулисно. Погибших хоронили, передавая из уст в уста рассказы очевидцев.
Анатолий, как и предполагал Сергей, сумел и сам выбраться, и вытолкать из эпицентра одну из подружек Риты – выплыли к берегу дикому и безлюдному. Голодные, они долго блудили по прибрежным дебрям, пока вышли на просёлочную дорогу и наткнулись на бричку с мужиком. В его доме отоспались, и на четвёртый день, найдя им какую-никакую одежду, мужик доставил их в город.
* * *
Прошли годы…
Профессор филологии одного их провинциальных сибирских городов, Орлов Сергей Александрович, имел привычку убеждать студентов не расстраиваться по поводу провала на экзамене.
– Помните: не было бы счастья, да несчастье помогло, – говаривал он на лекциях. – Несчастье (уро-ок, между прочим!) мобилизует. Оно индикатор и ценностный барометр. Барометр в выборе профессии и барометр прочности любви. Её не ищут, она – случа-а-ется!.. У меня она случилась, чего и вам желаю.
сентябрь 2018Рассказы
Канун рождества и – кошелёк
Беременеет верба… Почки набухают, несмотря на 20-е декабря.
Заканчиваются Адвенты. Город живёт в предрождественской и предновогодней суете. В магазинах красочно упаковывают подарки. Инна тоже приготовит подарок— букет из жёлто-белых хризантем. Таким букетом на 1 января она вот уже десять лет радует больную соседку в День её рождения.
Нет, Инна подарка не ждёт: у неё никого нет.
В СССР начала 90-х закрыли её детдом – пришлось тогда ей целую неделю жить на воде. В документах значилось, что она немка. Люди подсказали: «Тебе в Германию уехать можно». И она уехала. Снимает квартиру. Работает в фирме для престарелых. Всё у неё тип-топ: еда, одежда, обувь. Балует себя цветами, но в праздники бывает тоскливо и одиноко. В такие дни Инна выходит из дома и отправляется бродить по городу – любит наблюдать за людьми. Они разные – весёлые, грустные, общительные, амбициозные, внимательные, равнодушные. Случается, затевает разговоры под предлогом, что не знает, как пройти на ту или иную улицу.
На просьбу помочь найти улицу реагируют по-разному: одни объясняют сухо; другие машут рукой: ступай, мол, – дальше спросишь. Бывает и так, что начинают рассказывать о себе, и тогда Инне кажется, что она царь и Бог: таких забот, какие у других, у неё нет.
Однажды полная дама навязалась проводить её через перекрёсток, чтобы Инна, не дай Бог, не запуталась: «На перекрёстке легко запутаться». Круглая, блинообразная дама рассказывала, что три дня отдыхала у любовника – варила, убирала, стирала. Глядя на неё, Инна подумала, что любовник, наверное, – такой же «блин». У женщины оказался сын-студент – теперь всю неделю будет варить и убираться у него.
Поблагодарив незнакомку, Инна велела ей идти своей дорогой, но та, продолжая рассказывать о себе, довела её до остановки, чтобы («не дай Бог!» – воскликнула она в третий раз) Инна не заблудилась. И затем стояла-махала вслед автобусу, как давней знакомой. Инна проехала остановку и вышла с ощущением присутствия той женщины.
