— Папа, папа, что ты делаешь с Августой? — Голосок Мередит дрожал от волнения. Она изо всех сил спешила к ним.
— Целую твою мать, Мередит. Позаботься о ее лошадке, пожалуйста. Не то она убежит и заблудится.
— Целуешь Августу? — Глаза Мередит изумленно расширились. — Ой, я поняла! Не беспокойся, папочка! Лошадь я сейчас поймаю!
Впрочем, Гарри и не думал беспокоиться: кобыла Августы всего лишь устремилась к островку особенно высокой зеленой травы. А Гарри сейчас мечтал лишь об одном: поскорее добраться с Августой до спальни. Их война тянулась всего лишь три дня и две ночи, однако эти три дня и две ночи, определенно, были слишком долгими!
— Гарри, послушай же! Ты должен немедленно отпустить меня! Что подумает Мередит? — Августа сердито сверкнула глазами, по-прежнему лежа у него на руках.
— Я только о них и думаю с тех пор, как у меня появилась дочь, — пробормотала Августа. Гарри весело рассмеялся.
Вечером Гарри вошел в спальню Августы и обнаружил, что она сидит у своего туалетного столика. Горничная только что закончила причесывать ее перед сном.
— Ну все, Бетси, — сказала Августа, встретив в зеркале взгляд Гарри.
— Хорошо, мэм. Спокойной ночи, сэр. — На лице у Бетси было написано полное понимание. Она с довольным видом поклонилась и удалилась прочь.
Августа встала с неуверенной улыбкой на устах. Ее пеньюар распахнулся, и Гарри заметил, что ночная сорочка на ней из тончайшего муслина. Ее нежные груди просвечивали сквозь легкую тканы. Он позволил себе чуть опустить глаза и увидел темный треугольник, венчавший бедра. Желание обожгло его.
— Я полагаю, милорд, вы зашли, чтобы взять стихотворение Ричарда? — спросила Августа.
— Ах, мадам, стихи подождут. Я пришел, чтобы взять вас!
Глава 13
Августа, все еще разгоряченная ласками Гарри, встала, зажгла свечу и подошла к туалетному столику. Гарри у нее за спиной чуть шевельнулся.
— Что ты делаешь?
— Достаю стихотворение Ричарда. — Она открыла небольшую шкатулку, в которой хранила свое рубиновое ожерелье, и извлекла оттуда сложенный листок бумаги, бережно хранимый эти два года.
— Стихи могут подождать до утра. — Гарри, приподнявшись в постели, следил за ней прищуренными глазами.
— Нет. Лучше покончим с этим сейчас. — Она подала ему листок. — Вот, прочти.
Гарри взял бумагу и нахмурил темные брови:
— Вряд ли я смогу сказать что-нибудь сразу. Тут потребуются некоторые усилия.
— Но это же просто плохие стишки, Гарри! И уж конечно никакая не государственная тайна. Обыкновенная чепуха. Он умирал, когда попросил меня сохранить их. Возможно, ему мерещилось что-то страшное или его мучили ужасные предчувствия.
Гарри быстро взглянул на нее. Августа тут же умолкла, вздохнула и присела на краешек кровати, глядя на коричневые пятна засохшей крови. Строки она помнила наизусть.
ПАУТИНА
Смотри, как дерзкие юнцы над паутиною сверкающей играют,
Смотри, как воздух разрезают серебряные сабли их.
Встречаются они втроем за чаем, однако ж снова возвратятся, чтобы Хозяину обедом послужить.
Средь нитей шелковистых трапеза ему готова, и пьет он кровь сих юношей беспечных.
Он выжидает часа своего, который наступает в три и в девять, когда слабеет свет.
И вот уж многих нет, и те, кто выжил, тоже исчезают.
Паук играет в карты, зная, что за ним победа.
Считай, что двадцать — это три, а три — один, и тусклый свет блеснет тебе в тумане.
Августа напряженно ждала, пока Гарри прочтет стихи. Она не говорила ни слова. Закончив читать, он снова посмотрел на нее, теперь уже довольно холодно и очень внимательно:
— Ты кому-нибудь показывала их после смерти брага, Августа?
— Да, — кивнула она. — Через несколько дней после убийства к дяде Томасу явился какой-то человек; они поговорили, и этот человек попросил показать ему вещи убитого. Дядя Томас велел мне показать все, в том числе и этот листок.
— И что сказал этот человек?
Августа пожала плечом:
— Сказал, что все это полнейшая чепуха. Стихи его вообще не заинтересовали. Он обратил внимание только на документы, которые обнаружили у Ричарда. А потом начал намекать, что Ричард шпионил в пользу французов, и они с дядей Томасом решили, что дело следует замять.
— А ты не помнишь, как звали того человека?
— Кроли, кажется.
Гарри от отвращения даже зажмурился:
— Кроли? Ну конечно! Жалкий безмозглый шут! Ничего удивительного, что на этом расследование и закончилось.
— Почему ты так говоришь?
— Кроли был полным дураком.
— Был? — Августа так и застыла.
— Он умер год назад. Он был не только глуп, но и придерживался весьма старомодных представлений о нравственности военной разведки. Он полагал, что сбор секретных сведений — занятие в высшей степени непристойное и совершенно не подходит для истинного джентльмена. В результате он был чудовищно несведущ во всех вопросах и неспособен отличить зашифрованное письмо от обычного, даже если это буквально бросалось в глаза. Да черт с ним!
Августа поставила свечу на столик и уселась, уткнувшись подбородком в колени.
— Ты думаешь, это стихотворение зашифровано?
— Очень похоже. Утром я посмотрю более внимательно. — Гарри бережно свернул листок.
Августа никак не могла успокоиться:
— Но даже если это и зашифрованное послание, то, вероятно, Ричард вез его английскому агенту, а не французскому?
— Для тебя, Августа, главное понять, что уже неважно, на кого работал Ричард. По крайней мере, мне совершенно безразлично, чем занимался твой брат два года назад. И уж я-то никогда не стал бы судить тебя за его проступки. Ты веришь мне?
Она кивнула, не сводя с него глаз, и медленно проговорила:
— Да, я тебе верю. — Она с огромным облегчением почувствовала, что Гарри сказал чистую правду. И никогда не будет считать свою жену ответственной за поступки других членов ее семьи.
— Ты совсем замерзла! Иди сюда, под одеяло. — Гарри загасил свечу и обнял Августу.
Очнувшись после недолгого сна, она поняла, что Гарри не спит, по-прежнему нежно прижимая ее к себе. Она и сама долго не могла уснуть. В голове неотступно звучал один и тот же вопрос: правильно ли она сделала, отдав Гарри стихотворение?
Она снова задремала, но незадолго до рассвета вдруг вздрогнула и стряхнула с себя остатки своего странного полусна. Даже не поворачивая головы и не открывая глаз, она поняла, что Гарри незаметно выбрался из постели.
