Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Я бы, в общем, с радостью, но нет у меня никакого туза.
Зато в моем рукаве припрятана волшебная флейта. На черный и белый день - сгодится.
Две судьбы, которые вызывают у меня - не то чтобы зависть, но почти невыносимое желание немедленно перебраться из своей шкуры в чужую: быть Гамельнским Крысоловом, или архангелом Гавриилом. Понимаю, кощунственное это занятие - архангелу завидовать. Ну, ничего не попишешь, бывает.
Оба "духовики", ну да. Не пианисты какие-нибудь.
Уводить детей непонятно куда, незнамо зачем, но оттуда, где уж точно тоска смертная, жизнь чужая, вымороченная, короткая, и по ночам отчетливо слышно, как хрумкают твои персональные могильные черви - о да, чем еще и заниматься?
Но и у взрослых, которые остались в городе Гамельне, чтобы жить там по-старому, не оплачивая свои счета, пока это возможно, - что ж, и у них есть шанс. Если протрубит для них Гавриил архангельскую народную песенку о том, что все, хана, ни единой секунды нельзя больше оставаться сонными скотами, потому что - все, ну говорю же вам, пиздец, прямо сейчас, не завтра - у имеющих уши будет еще волшебная секунда, чтобы...
Ну да. Чтобы.
Папа мой был трубач; на исходе трудного рабочего дня жаловался иногда, что вот, всего себя в эту дудку выдул. И ясно, что тут только один выход: с самого начала не себя выдувать, а нечто иное. Мундштуком дополнительным, что ли, стать.
Только так и надо дуть.
Я, впрочем, не то что правильно дуть, я вообще играть на трубе не умею - если мы о настоящей дудке говорим, которая музыкальный инструмент. Но волшебная флейта у меня в рукаве все же припрятана. Наследство, видать. Архангел - ладно, о том речи нет, но и Крысоловом мне не быть, пока не выучусь толком играть на этой дудке.
Вот о чем я думаю, пока учусь раздувать огонь в печи, дуть, выдувать из себя - сперва себя, а после - что придется. А потом, глядишь, придет время вынуть дудку из рукава и песенку разучить. Все равно какую.
©Макс Фрай, 2004
Про Одиссея
Денису Яцутко
Если предположить, что всяк вольно-невольно выстраивает свою жизнь в соответствии с одним из общеизвестных мифов (убедительно обосновать такое предположение, как и почти всякое предположение проще простого), то...
То.
Мне (здесь, сейчас, полчаса спустя это, вполне возможно, будет уже не так) совершенно очевидно, что моя жизнь выстроена именно на манер "Одиссеи".
Только у меня, кажется, лучше получилось.
Начать с того, что мне вовсе не нужно возвращаться в свою Итаку. То есть, можно, если захочется, но не обязательно. Престола тамошнего мне не видать, как своих ушей (и это хорошая новость). Несколько Пенелоп обоего пола растят там своих, не моих сыновей. С женихами-невестами им повезло, это да. Пенелопы будут мне рады, подарят на память цветные лоскуты домотканных своих ковров, накормят, напоят, спать уложат, мальчишек своих приведут знакомить; мальчишки эти подрастут и, вполне возможно, через несколько лет станут мне хорошими друзьями, так иногда случается у меня с Телемахами. Во всяком случае, до убийства не доходит.
Слышать сирен мне доводилось великое множество раз; почти никогда мне не доставало благоразумия уши воском залепить, или хоть привязаться накрепко к мачте.
И что ж?
В большинстве случаев песни их мне нравились, но не очаровывали (ну - да, но не "А!" - совсем как в старом анекдоте про хозяйку борделя). Пару раз, впрочем, пение сирен срабатывало, как надо, увлекало меня навстречу хищницам - думаете, эти твари стали меня жрать? Надкусили, поморщились, сплюнули, сказали: вали отсюда, дрянь ты, а не Одиссей, и мясо у тебя горькое, как полынь.
Ну да. А чего ж они хотели?
От укусов их у меня прорезался волшебный голос, с тех пор я тоже умею сладко завлекать путников (не всех, но многих), но я их не ем, как не сожрали в свое время меня. Элементарная порядочность на фоне равнодушия к человечине.
Цирцея не раз превращала в свинью меня и моих спутников. Со спутниками всяко бывало, а у меня организм так устроен: я легко превращаюсь в мерзкую пакость, но очень быстро расколдовываюсь обратно. Обычно через час, самое позжее - к утру.
Цирцея скребла затылок, пробовала снова и снова, потом плюнула, махнула рукой.
С некоторых пор она оставила меня в покое. То-то облегчение для моих нынешних спутников, кстати.
Циклопов дурить мы, ясен пень, большие мастера. Потому и живы до сих пор. Это, думаю, и так понятно.
О Сцилле и Харибде и вовсе смешно вспоминать: я все же не просто проскальзываю между ними успешно. Мой постоянный, возлюбленный, избраный маршрут - от Сциллы к Харибде и обратно. Я там, можно сказать, маршрутный троллейбус.
А троллейбусный парк у меня в Аиде, ага. Я туда иногда мотаюсь машину мыть, зарплату получать, жилеты форменные оранжевые, или какие там жилеты у водителей троллейбусов бывают. Так что кто не хочет с Хароном, можно со мной, только не зайцем, пожалуйста.
Я билеты проверяю потому что. По всей строгости. ПЕРЕД поездкой.
А о нимфе Калипсо не будем публично высказываться. Не все потому что можно растрындеть.
Я - Одиссей бессмысленный и беспощадный, никому на фиг не нужный Одиссей. Хвастливый и красноречивый Одиссей, как вы могли заметить. Знать это про себя приятно, рассказывать о себе такие вещи - сладостно.
Потому что стоит втиснуть всякую жизнь человечью в рамки какого-нибудь любимого мифа, и стекла немытые, через которые глядим на мир, алмазами заблистают.
(Это, если кто не понял, был сеанс утешительной терапии для всех, кто справедливо ощущает себя пылью на дороге, по которой бредет себе да бредет еще один Одиссей. Какой-нибудь.)
©Макс Фрай, 2004
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
