Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— Боже мой! — прошептал он, когда причина, побудившая Корнуолла остановить выбор на складском здании по Гудзон-стрит, стала для него очевидной.
Там, где нынче на лужайках парка играли детишки, некогда находилась подземная крипта церкви Спасителя, соединенная с монастырем по ту сторону дороги «богослужебным» туннелем, прорытым для того, чтобы монахини и девушки из приюта могли ходить в церковь, не привлекая к себе внимания мирян. Стараниями Корнуолла и его подельников двадцать семь тонн ящиков и коробок — груз шести грузовиков с награбленными произведениями искусства — исчезли под улицами Нью-Йорка.
И по-прежнему находились там.
ГЛАВА 46
Ложный священник двигался по захламленным комнатам сырой и загаженной квартиры на Ладлоу-стрит, расположенной намного ниже магазинчиков, обрамлявших узкую улицу с односторонним движением, проходящую над Дилэнси. Внимательно осматривая жалкие комнаты, он держал «беретту» наготове. Обыск, учиненный в Квинсе, в квартире убитой старухи, привел его сюда, но место оказалось пустым. Здесь обитали лишь страшные призраки и воспоминания. Пол покрывал некогда, по-видимому, голубой, а ныне выцветший, заляпанный грязью и потрескавшийся линолеум. Потолок провисал в швах и бугрился, угрожая расколоться, как перезревший фрукт. Каждый шаг человека из Рима заставлял все новых перепуганных тараканов разбегаться по щелям за полуотодранными плинтусами или прятаться под валявшиеся там и сям обрывки старого ковролина.
Эта жутковатая берлога, несомненно, представляла собой пристанище безумца. Осыпающуюся штукатурку и ветхие цветочные обои покрывали вырезки из газет, рисунки и картинки из журналов, снабженные рукописными примечаниями, исполненными почерком столь бисерным, что они не поддавались прочтению. С репродукциями картин соседствовали потрескавшиеся и кое-как скрепленные гипсовые фигурки святых и ангелов, кое-где прибитые гвоздями, а кое-где просто поставленные в ниши, которые были выскреблены ложкой в мягкой, пористой штукатурке стен. Это был музей, посвященный безумным метаниям души, одержимой навязчивой идеей, суть которой не поддавалась анализу или логическому постижению — за тем лишь исключением, что она имела какое-то отношение к минувшей войне и людям, принимавшим в ней участие, к творцам и их произведениям, к великому множеству погибших за двадцать веков безвестных людей и, главное, к жизни и времени одного-единственного человека. Человека в очках со стальной оправой и с папской тиарой на голове.
Человек из Рима давным-давно утратил былую веру и порой был готов согласиться с циниками, утверждавшими, что человек существует лишь для того чтобы чревоугодничать, предаваться блуду и испражняться. Однако, попав сюда, он понял: у человека есть еще одно предназначение — доказать, что ад существует. Это место представляло собой как бы лабораторный сосуд, чашку Петри, позволявшую представить культуру проклятых.
Комнат оказалось больше, чем он ожидал, как будто две, а то и три обшарпанные, снятые за бесценок квартиры соединили вместе.
Если во всей огромной квартире и было что-то новое, то только обитая металлом входная дверь и замки на ней, открывавшиеся, впрочем, без особого труда. Кухня, откуда можно было пройти в маленькую темную гостиную, находилась посредине и производила кошмарное впечатление. Старомодная металлическая раковина без тумбочки, с открытой арматурой и многочисленными сколами эмали, была переполнена грязными пластиковыми и фаянсовыми тарелками с засохшими остатками пищи. Вытяжки не было, на кособоком кухонном столике стояли открытая банка с заплесневелым виноградным желе, коробка кукурузных хлопьев, пакет с прокисшим молоком емкостью в пинту и недопитая чашка кофе. С потолочного крюка для люстры свисала перекрученная клейкая лента-мухоловка. Брезгливо взявшись большим и указательным пальцами, ложный священник потянул за болтающийся шнур, но ничего не произошло. Войдя в гостиную, он обнаружил там ветхий, загибающийся с одной стороны коричневый тряпичный коврик и выполненный чернилами прямо на левой стене рисунок: Христос на облаке над гротескной Голгофой. Внизу, под тройным распятием, были начертаны слова:
ТЫ УБЬЕШЬ МЕНЯ, ТРОПА ЖИЗНИ
В ТЕБЕ ВОПЛОЩЕНА ПОЛНОТА РАДОСТИ
В ДЕСНИЦЕ ТВОЕЙ ВСЕ БЛАЖЕНСТВА МИРА
ВО ВЕКИ ВЕКОВ.
Присмотревшись внимательнее, незваный гость увидел, что на крестах Голгофы распяты женщины, из глаз и грудей которых сочится кровь, а нимб вокруг головы Иисуса испещрен странными, неразборчивыми и не поддающимися расшифровке надписями.
Далее находился короткий коридор, а за ним еще одна дверь, тоже старая, обшарпанная, но в отличие от прочих совсем недавно покрашенная в яркий, как скорлупа яиц малиновки, синий цвет. На ней было написано одно-единственное слово:
TSIDKEFNU
Слово из Ветхого Завета, обозначающее «Праведность», одно из тысяч имен Господа.
Человек из Рима оттянул свободной рукой затвор «беретты», набрал в грудь побольше воздуха, распахнул дверь и вступил в последнюю комнату. Там горел свет, такой яркий, что он, почти ослепленный, непроизвольно вскинул руку к глазам.
ГЛАВА 47
Позади них в парке Джеймса Дж. Уолкера играли и весело тарахтели, прыгая через скакалку, дети. Финн и Валентайн даже с такого расстояния смутно различали слова считалки:
Я младенец Иисус
По прозвищу Христос.
Я младенец Иисус,
Мой папа — главный босс.
— Ты уверен, что это нужно? — спросила Финн, сидя на скамейке рядом с Валентайном.
Между его ногами стояла сумка со снаряжением. Они оба были одеты в подходящую для такого случая спортивную одежду. Шел восьмой час вечера, уже опускались сумерки, и интенсивность движения по Гудзон-стрит уменьшалась.
— Ну, не зря же ты сегодня побывала там и прихватила с собой ключи, — улыбнулся Валентайн. — Кроме того, если мы хотим довести это дельце до такого завершения, которое удовлетворит власти, нам необходимо раздобыть улики. Все, что у нас есть сейчас — Интернет, паранойя и теория заговора, — к делу не подошьешь.
— Я просто хочу выяснить, кто убил Питера.
— Это мы обязательно выясним, — сказал Валентайн. — Обещаю тебе.
Он держал дальнюю сторону Сент-Люк-Плейс под наблюдением. Вскоре после того, как в здании погасли последние огни, «Хьюго Босс» вышел наружу и запер за собой дверь. Благодаря миниатюрной камере «Панасоник Д-снэп», которую Финн брала с собой во время ее вылазки в штаб-квартиру фонда, Валентайн располагал всей необходимой информацией об интерьере здания, включая систему безопасности и сигнализации, смонтированную за входной дверью. Она оказалась не новой, почти десятилетней давности, и относительно простой, базирующейся на телефонном соединении с центральным пультом. Одного звонка Барри Корницеру хватило для того, чтобы через пять минут получить пароль доступа, а то, что Финн стянула связку ключей, еще более упростило дело. После того как в мастерской на Кармин-стрит ей сделали копии, она, использовав сигнальный брелок на кольце оригиналов, нашла на Варик-стрит машину владельца, «тойоту камри», открыла дверь, бросила связку на переднее сиденье и заперла машину вручную. Хозяин, конечно, малость подергается, ища ключи, но, когда обнаружит их на сиденье, наверняка решит, что просто забыл их в автомобиле.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
