а пару стопок хорошей водки со льдом. Это помогло бы найти душевное равновесие. Это помогло бы разобраться… он не знал, с чем, но понимал, что должен найти решение. Должен сделать так, чтобы все было правильно.
Дерек машинально провел пальцем по виноградному листку на запястье и поднялся из-за стола.
* * *
Анна очнулась, когда где-то справа повеяло крепким сивушным духом.
Она всегда уходила в работу с головой — так, что не помнила себя и не видела, что происходит рядом. У отца было так же: когда они работали, то мир переставал существовать. Мир сгущался в одной точке, в рабочем столе, инструментах и движениях рук и ума, и он был таким огромным, что сердце едва не разрывалось от восторга.
Глазные яблоки Джона шевельнулись под веками. Отлично, мимика не пострадала после всего, что с Джоном сделали в пыточной Эвгара. Анна разместила в груди арниэля очередной артефакт, прошила кусок драконьего бархата аккуратными и быстрыми стежками, и в это время лабораторию наполнило запахом выпитого, и Дерек пробормотал:
— Ты знаешь, не смешивать разные напитки это великая наука…
Анна недовольно обернулась. Дерек был хорош — привалился к одной из полок, весь какой-то всклокоченный, растрепанный, похожий на сердитого воробья. Глаза смотрели в разные стороны, и в них была досада и злость. Анна невольно скорчила брезгливую гримасу — она ненавидела пьяных, потому что понимала, что от них не стоит ждать ничего хорошего.
Отец никогда не пил больше бокала вина.
— А ты смешал? — спросила она, отворачиваясь к Джону. Если сейчас она вправит проводные каналы, проложит драконий бархат и закроет грудную клетку, то завтра можно будет заняться мозгом. Если Джон откроет глаза и поднимется на ноги, то это будет лучший подарок на новый год. — Тебе лучше прилечь.
— Угу, — согласился он. Прошел к Анне мягким упругим шагом, встал рядом, и Анна вдруг обнаружила, что сжимает в руке один из скальпелей. Зачем она его взяла? Скальпель ей сейчас был совсем не нужен. Защищаться? От кого? Дерек никогда не хотел ей зла.
Но в эту минуту от него веяло опасностью. Сейчас рядом с Анной был кто-то другой — и этот другой заставлял ее покрываться мурашками.
В чужаке не было ни следа Дерека. Это был кто-то, надевший его маску.
— Как работа? — спросил Дерек. — Помнишь, ты хотела похоронить его?
— Что ты предлагаешь? — спросила Анна резче, чем собиралась. Сейчас ей было не по себе. Очень сильно не по себе. Она не знала, чего ждать, и ноги сами рвались убежать куда-нибудь подальше. Убежать, умчаться, спастись, потому что рядом с ней сейчас стояла вкрадчивая смерть.
— Я хочу понять, — Дерека качнуло, но он удержался на ногах, и Анна с почти детской надеждой подумала: “Он просто пьян. Он накачался какой-то дрянью, ляжет спать, и утром все будет, как всегда”. — Я хочу понять, что движет…
Его рука мягко легла на шею Анны — Дерек привлек ее к себе, уткнулся горячим лбом в ее лоб, и в этом движении было столько тьмы, что Анна в ужасе напомнила себе, что у нее в руке скальпель. Что она может ударить и освободиться.
— Если я чуть-чуть смещу руку, — пальцы Дерека мягко скользнули по ее шее, и Анна с трудом сдержала истерический визг, — то сниму тебе голову с позвоночного столба. Я умею.
— Дерек, что с тобой? — прошептала Анна. В его глазах сейчас не было ничего, кроме расплескавшейся черноты. Так могла бы смотреть смерть, но…
Она накрыла его руку своей, сжала пальцы — вдвоем они медленно двинулись по лаборатории, и это было похоже на какой-то дикий ритуальный танец.
— Я хочу понять, — едва слышно ответил Дерек. Его пальцы были твердыми и обжигали кожу чуть ли не до кости, и Анна с беспомощным отчаянием поняла, что он ее не выпустит. Он пришел, чтобы убить — так, как убивал своих ведьм.
Ляжет ли ее кожа в его коллекцию рядом со стеклянными квадратами Чески Кариди и Кайла?
— Я хочу понять, — повторил Дерек, и Анна наконец-то поняла, кто именно говорит с ней. В шелесте его голоса звучал шорох крысиных шагов в стенах, перед глазами проплыли омерзительные гравюры безумца, и Анна поняла, поняла… — Насколько глубоко лежит чужое сопротивление.
Каким-то непостижимым чудом она сумела вывернуться из захвата — отпрянула в сторону, выставив перед собой руку со скальпелем, и прошептала:
— Нет, Дерек, прошу… Пожалуйста. Это ведь не ты.
Дерек шагнул было к ней и остановился. “Зачем принцу убивать меня? — подумала Анна и сразу же нашла ответ на свой вопрос: — Затем, чтобы больше никто и никогда не создал новых арниэлей. Затем, чтобы привязать Дерека к себе моей кровью”.
С Итаном Коннором можно было договориться. С ней — нет, и принц Эвгар прекрасно это понимал.
Ладони Джона сжались и разжались — обычное дело при подключении тройного блока. Анне почудилось, что Джон все видит и понимает, что он хочет помочь, но не может. Дерека качнуло в сторону рабочего стола, он выбросил руку в сторону, пытаясь найти опору, и столкнул коробку с инструментами. Скальпели, ножницы, щипцы и стеки раскатились по полу с таким грохотом, что сюда должны были бы сбежаться все обитатели дома, но Анна знала: никто не придет. Отец велел не беспокоить его, когда он в лаборатории, и этот приказ всегда выполнялся.
Пальцы Дерека с силой стиснули серповидный скальпель, и тьма в его глазах отступила, словно он наконец-то нашел выход из того лабиринта, в который его загнала воля принца. Виноградный листок на запястье сейчас казался присосавшимся пауком, и, когда лезвие скальпеля скользнуло по нему, то Анна услышала далекий визг и как наяву увидела Эвгара — тот отшатнулся от огромного зеркала, зажимая запястье, и сквозь его пальцы струилась кровь.
Скальпель задрожал и вывалился из руки — Дерек рухнул на пол и, бросившись к нему, Анна поняла, что больше не чувствует сивушной вони. Нюхательной соли в лаборатории не было, зато здесь всегда хранились запасы ведьмина корешка — когда Анна сунула его под нос Дереку, то он сразу же чихнул, сел и, удивленно посмотрев на свое окровавленное запястье, спросил:
— Что случилось?
— Что ты помнишь? — ответила Анна вопросом на вопрос, глядя ему в лицо и пытаясь найти хоть какой-то след того мутного безумия, которое наполняло его минуту назад. Нет, теперь это был тот самый Дерек, который вытащил ее из бесконечного подвала Кастерли, и Анне хотелось закричать во все горло от облегчения.
