Больница задумывалась как место карантина, ее и выстроили в конце острова, чтоб несчастные пациенты не общались со здоровым населением, никого не заражали. Славное местечко для содержания тех, кто слишком опасен для цивилизованного общества. Жаль, я тогда этого не знал, – мне было бы куда уютнее.
Конечно, тут умерло много народу. Несколько сотен, не меньше, а скорее несколько тысяч. Если б «шафраны» и «коричневые» это знали, может, и они вели бы себя поспокойнее, не переживали бы так?
Здание – пустая оболочка. Вместо пола – земля и обломки, переплетение кустов и молодых деревьев, половины потолка нет, над головой – перекрещенные балки. По стенам – пустые ржавые железные каркасы, лестницы без ступеней, этажи без половиц. Крыша давно уже обвалилась, но стены еще крепкие – и, возможно, в достаточной мере толстые, чтобы обмануть дальнодействующий тепловой сканер, какие ставят на вертушках.
Конечно, внутри тоже особо не спрячешься, но – и это главное! – внутрь попадаешь лишь через узкие места: дверные проемы, пустые окна. Я распределяю оставшиеся мины-липучки со всей осторожностью, какую позволяет тридцатисекундный запас времени: в главных дверях, по окнам рядом с ними.
В эфире появляется Харгрив и делится сведениями: «Локхарт изготовил для тебя ловушку, ЭМП, – хочет накрыть мощным импульсом, когда зайдешь в нужное место».
Полезные сведения, слов нет. Прости, Джейк, я покамест слегка занят.
– Учитывая, как они перераспределяют ресурсы местной сети, мощность решили собрать немалую. Возможно, сумеют пробить и твою фарадеевскую решетку. Не исключено, сумеют зажарить нанокомбинезон – а с ним и твои синапсы, если интерфейс установился, э-э, на глубоком уровне…
К другим частям больничных внутренностей ведут два прохода, узких и почти невредимых, – ставлю на них последнюю пару липучек. Одна надежда: «целлюлитная» пехота явится сюда раньше своей вертушки. Перед вертолетным термосканером я все равно что голый на столе.
– От ловушки никуда не денешься, – вещает Харгрив. – Но нам-то и деваться незачем, мы сможем их перехитрить!
Я запрыгиваю на уцелевший клочок второго этажа – один из немногих, прикрытых к тому же и крышей. Из моего укрытия неплохой вид на южный вход. На экранчике GPS-а новая иконка, показывает насосную подстанцию на восточном берегу. Там сиська, питающая «Призму» водой, но времени разбираться и обдумывать нет.
В дверях показываются «шафраны»!
Парочка, в доспехах похожая на жуков, поводит «скарабеями», точно волшебными палочками. Круглая штуковина ударяется о провисший пол второго этажа, катится на середину зала – и я закрываю глаза.
Сквозь закрытые веки плещет кроваво-оранжевый свет – сработала светошумовая граната. Я слышу, как «шафран» молодецки ухает и прыгает за дверь.
Слышу, как детонирует липучка, и «шафран» превращается в изломанную куклу с фаршем внутри.
Открываю глаза. Мгновение назад, должно быть, тут плясало солнце – теперь лишь дым и языки оранжевого пламени. «Коричневый-8» и «Шафрановый-5» на весь эфир вопят о моем коварстве. Жукоголовый «целлюлит» ныряет в окно слева от двери, приземляется красиво, хоть в Голливуде снимай: перекатывается, вскакивает, и пушка мгновенно – на изготовку. Его приятель ныряет в правое окно – не столь артистично, – и липучка отрывает ему ногу. Акробат-прыгун в растерянности поворачивается к разодранному приятелю, забыв обо мне, – и тут я скакунчика чисто и гладко пристреливаю.
Сзади приглушенный «бубух»: оставленная липучка обвалила стену на подкрадывавшихся с севера (а-а, это «коричневые» вызвали подкрепление с другой части острова – решили меня в клещи взять, недоумки). А меня до сих пор так никто и не заметил.
Затем явилась с неба вертушка и принялась поливать мой убогий чердачок трассирующими пулями.
К счастью, я вовремя ее услышал: загнал уровень защиты доверху, чтоб выдержать несколько секунд вертолетного угощения, включил невидимость и, надеясь, что заряда хватит еще на пару секунд, скатился и шлепнулся наземь. Не успел я коснуться земли, как вступает в дело «фелайн», поливает сталью все вокруг, будто садовый душ. Невидимость выдыхается – но это уже неважно, в доме только мы, веселые трупы.
Один утрупился, сжимая «грендель». Хорошая машина – скорострельность вдвое меньше фелайновой, зато убойность вдвое больше. Да и «фелайн» уже пустой. Меняю оружие.
Вертушка качается где-то прямо за стенами, рыщет, ползает вдоль здания – и это замечательно. Не знает, сволочь, где я, не видит через стены. Подсуетиться надо, чтоб снова на глаза не попасться.
А «целлюлитные» жуки затихарились, отступили. Уцелела пара липучек, не больше, но жуки-то не знают, где именно. И больше не хотят своей задницей определять. Я на их месте тоже не спешил бы кидаться напролом. Установил бы периметр, удостоверился б, что мистер траханый киборг из периметра не вылез, а потом подкатил бы штуку потяжелее, обвалить всю гребаную руину жестянке на голову. Шарахнул бы из автоматического гранатомета или попросту вызвал ВВС и выжег место к чертям собачьим.
А значит, самое время менять дислокацию.
Крадусь вдоль стен, заслоняясь ими от вертушки, просматриваю окрестности в инфракрасном свете, слушаю внимательно эфир. Эх, сюда нельзя – тут моя же липучка. И туда нельзя – там жуки, вертушка и прочая «целлюлитная» хрень. Ага, вон окно на северо-восток, а оттуда прямая дорожка до здания из красного кирпича. Недалеко – метров девяносто. Но так запросто не выскочишь, они возьмут…
За моей спиной что-то явственно бронебойное проделывает вокруг меня вереницу округлых ямок. Едва успеваю шлепнуться наземь.
Мать вашу, зазевался.
Ладно, значит, сволочи, раскусили, где я. Остается либо ждать, пока подкатят тяжелое, либо выбираться наружу. И «целлюлиты», несомненно, это понимают.
Может, на этом и сыграть?
Ползу назад, к только что обобранному жуку. Сгодится жмурик – правда, с липучками получилось бы поэффектнее, красочнее. Но сойдет и так. Проверяю уровень энергии: комбинезон заряжен по полной, двадцать секунд гарантированной невидимости для жуков и вертушек. Если не буду особо дергаться, то и все сорок. А за стенами голубоглазенькие жукоголовые ребятки так и ждут, пока я выгляну.
Бывший хозяин «гренделя» с броней весит килограммов сто двадцать или сто тридцать. Но с помощью Н-2 могу швырнуть его, будто мячик для пинг-понга.
Именно это я и делаю. Узрите: сквозь дым, дождь и последние языки пламени летит зловещий, явно гуманоидный тип, пролетает в окно, темно, не видно почти ни хрена, а летит-то как быстро, и не разобрать, что такое, но, наверное ж, Пророк, кому ж еще, я ж говорил: прорываться будет, вот он и прорывается, парни, да он прямо на нас прет, выскочил из окна и прет на нас…
– Вижу цель! – вопят придурки на весь эфир. – Юго-восточная сторона, юго-восточная сторона, он пошел на прорыв!!!
Когда ребятки наконец включают соображение, когда вертолет прекращает полосовать землю очередями, а жукоголовые – лупить почем зря, когда до всех потихоньку доходит, кого именно они превратили в губку для мытья посуды, я уже одолел полпути до вожделенного укрытия, одетый в невидимость и несущийся, как вонь от скунса. Вопли и стрельба стихают за спиной, я осмеливаюсь оглянуться и вижу качающийся в мерцающем буром небе вертолет, будто гребаный назгул, черный, голодный, полосующий воздух в ярости и отчаянии.
