Но для меня сейчас ближе убеждение в том, что она – вампирша, чем мысль о том, что я с ней пересплю! Это же – нереально просто!
- Можешь поужинать с Юркой, если хочешь, - бормочу, аккуратно оттискивая ее за запястья от своей груди.
Она что-то еще кричит мне вслед, но я уже, ничего не слыша, спускаюсь вниз. К себе. В номер. Почему-то пошатываясь. И уши как-то заложило. И способность дышать – так и не вернулась.
Где она? С кем? И… Стоит ли ее искать, если в этот раз она сама, сознательно сделала свой выбор, не просто отказав мне, а выбрав кого-то другого?
Возвращаюсь к себе, теряясь между выбором, - провести эту ночь с бутылкой виски, или собрать вещи и свалить отсюда на хрен прямо сейчас?
Открываю бар, вливая в себя в один глоток смешную гномью бутылочку. Блядь, - откуда эта тупая боль, сжимающая виски? И туман, блядь, совершенно белый, перед глазами?
- Потерял я тебя, - шепчу, медленно оседая на корточки, прислонившись в стене. Гребанная сделка! Долбанный отец со своими блядскими условиями! – уже не в силах сдерживаться, луплю со всей души кулаком по стене. – Блядь!
- Ммммммм, - кажется, у меня начались от гула в ушах галлюцинации, - мне уже чудится нежный женский стон из-под моего одеяла.
Хотя… Кажется, эта Алина, - еще та прохиндейка! По крайней мере, ушлости этой девицы уж точно хватит на то, чтобы и в постель ко мне залезть! Ключ всегда достать можно, какой бы ресектабельной ни была гостиница, а как долго я плелся сюда с крыши, я даже сказать не могу!
- Убирайся! – рявкаю, рывком отбрасывая одеяло. Блядь, - таких сучек мне уже на всю жизнь хватило! Так, что комом в горле уже сидят! Юрка не наигрался еще, притащил ее сюда, - так пусть сам и наслаждается! А с меня уже хватит! Я уже другое нашел… Чувство… Его на трах, даже самый лучший, не променяешь!
=65
- Лиза? – и замираю, охренев от вида обнаженного и самого желанного в мире тела, да еще в моей постели! Кажется, даже с открытым ртом!
- Мммммммм, - сладко подстверждает моя Карамелька, махнув руками в попытке вернуть на место одеяло.
О, боги! Не может, этого просто не может быть!
- Сладкая моя, - шепчу, в один миг сбрасывая на хрен одежду. Такого сюрприза даже я не ожидал!
Наверное, надо было быть нежным.
Я так и собирался, - но, стоило мне, проведя языком по ее губам, распахнуть их и проникнуть внутрь, ощутив ее стон и дрожь во всем теле, - как я будто сошел с ума.
Лихорадочно заскользил руками по податливому, отзывающемуся дрожью телу, сдимая нежные перламутрово-розовые соски, дурея от ее судорожных всхлипываний.
Спустился поцелуями по шее, прикусывая тонкую кожу, - разворачивая, усаживая на себе, уже ни хрена не соображая от ее обнаженности, от жара ее одуренно ароматного тела, сводящего меня с ума слишком, слишком долго, чтобы смог сдерживаться…
Будто прострелило всего, когда втянул в себя жадно ее сосок, пробираясь рукой по нежной коже головокружительных ножек.
- Аскольд, - выдохнула Карамелька, обхватив меня руками, - и все. Меня сорвало окончательно и бесповоротно!
Пальцами вдалбливаясь в горячее лоно, кусал сосок, вжимал ягодицы, - сумасшедшее жадно, так, как будто этот раз у меня – первый в жизни. Сам рычал, - и был не в силах оторваться, отодвинуться от ее тела хотя бы на миллиметр, сжимая все крепче, прижимая к себе так, что горела кожа.
Ее стоны сводили с ума, а когда Карамелька сама потянулась, обхватив меня за шею и прикусив мочку уха, - уже дошел до пика.
- Прости, - захрипел, резко насаживая ее на себя. – Нежно будет потом… Сейчас не могу… Не смогу больше ждать…
Ее тело откликнулось волной, в которой она прогнулась, распахиваясь для меня еще сильнее. Глаза распахнулись, - будто поражаясь, сводя меня с ума.
- Аск, - Карамелька застонала мне в ухо, сжав ногами мне спину. А я до конца не мог поверить, что все это на самом деле происходит со мной, а не очередной сон, которые мне стали сниться слишком часто…
Как одуревший, вдалбливался в нее, ловя каждый стон, стараясь притормозить, быть ласковей, - и понимая, что ни хрена не получается. Она, такая узкая, такая горячая внутри, так невыносимо желанна, что я только сильнее увеличивал напор, заводясь все больше и больше от влажных хлипов под моим членом.
Но жадные стоны Карамельки, ее руки на моей спине, впивающиеся ногтями с каждым глубоким толчком, говорили о том, что она совсем не против. Неужели тоже – настолько изголодалась, настолько этого хотела? Ну, раз даже решила пропустить этап романтического ужина, то, наверно, да….
Оргазм взорвал нас одноверменно, - до слепоты перед глазами, - один вязкий туман и сумасшедшие судороги наших сплетенных тел.
- Счастье мое, - нежно шепчу, как только способность говорить вернулась.
Провожу рукой по ее спине, обхватывая ягодицы, - и чувствую, как бешенная эрекция возвращается снова, прямо в ней, когда ее тело откликается волной новой дрожи от этого прикосновения.
- Сейчас все будет по-другому, - шепчу, аккуратно подхватывая ее под ягодицы и укладывая спиной на постель.
Она всхлипыет, когда я , предельно медленно вывожу из нее до боли запульстровавший член и снова смотрит на меня этими безумно распахнутыми шглазами. Секс. Чистый секс в его первозданном виде. Кажется, до этого я и не знал, что это вообще такое!
- С ума меня сводишь, - шепчу, набрасываясь на ее губы.
Обжигающе-сладкие губки Карамельки тут же всасывают в себя мой язык, еще и поигрывая, трется кончиком язычка о мое небо. О. Бой. Бог! Как тут сдержаться и снова не накинуться на нее?!
Но я держусь.
Запрокидываю ее голову, отстраняясь и начинаю медленно скользить по горячей коже шеи.
=66
Наверное, я всю жизнь буду помнить именно эти мгновения.
Запрокинутая голова Лизы и ее сумасшедший взгляд, полный такой нежности и страсти, такого жгучего желания, подогретого, напитанного уже полученным первым, жадным, быстрым оргазмом, горящие глаза и стоны, срывающиеся из припухших, покрасневших до цвета темного вина, губ… Все это сводит с ума, наполняя дрожанием каждую клетку, заставляя член так болезненно дергаться, как никогда еще в моей жизни.
Это ураган, ценами, полнейшее безумие.
И ее руки, обвивающие мою шею, тихий шепот, в котором мольба « еще»…
Жадно сжимал ее острые, потемневшие, набухшие соски, всей кожей, до одурения впитывая каждый новый стон, каждый судорожный выдох, пронзающий меня до озноба, до гула во всем теле.
