Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Ян, поколебавшись, согласился, а старик обрадовался, обнял его за плечи, повёл в соседнюю комнату и походя сказал Гале:
– Платье отдай новое, что мы тебе в городе купили, синее.
– Батя! – в голосе девушки зазвенели слезы.
– Не плачь, дурёха, – успокоил её отец, – я тебе два таких куплю. И платок положь, белый, с цветами, что матери дарил.
Голос его слегка дрогнул. Ян зашёл за хозяином в другую комнату и ахнул: одна стена её была полностью увешана оружием. Чего здесь только не было! Сабли, шашки, рапиры, какие-то изогнутые в виде полумесяца клинки, которым Ян не знал названия.
– Здорово! – юноша замер от восхищения.
– Нравится?
– Ещё бы.
– С мальства собираю. Видно, боевой дух ко мне от предков с кровью перешёл – перед хорошим оружием устоять не могу. Самого-то в армию не взяли. Плоскостопие вроде. Ну, так я по-другому свою страсть тешил.
– Да, от такой страсти, и я бы не отказался.
– У тебя, хлопец, всё впереди. Если мой азарт по сердцу пришёлся, приезжай, когда война кончится. А пока дам тебе вот этот кинжал. Не потому меняюсь, что плох он. Только думаю, такой ещё достать можно, а вот твой редкий. Но и этот – смотри, какая сталь! Металл может рубить. И хлеб порежешь, и при надобности защитить себя сможешь.
– Батя опять своими цацками хвастается? – послышался голос вернувшейся в комнату Дарьи.
– Опять, – подтвердила Галя, – за диковинный ножик душу чёрту отдаст!
– Насмотрелся? Пойдём, а то бабы мои раскудахтались. Поснидаем. Мабуть, ты голодный?
– Как волк! – признался Ян.
Они вернулись в горницу. Стол наполовину был накрыт, на лавке лежала приготовленная Галей мужская одежда. Девушка продолжала с шумом рыться в сундуке.
– Хочешь сейчас переодеться али после еды?
– Переоденусь, умоюсь, если хозяева не возражают, а тогда и за стол.
– Я тебе солью, – вызвался старик. – Мы ж не познакомились! Зови меня Прокопыч. А тебя как?
– А меня – Ян.
– Имя наче польское. Ты не поляк будешь?
– Наполовину. Мама – украинка. С Прикарпатья.
Хлопец ухал и крякал, обливаясь колодезной водой, что принес ему Прокопыч. Потом надел чистую, ношеную, хоть и без потертостей, рубаху, штаны и сразу почувствовал себя другим человеком. Военное обмундирование будто давило на него, и Ян сбросил его, как чужую кожу. Он потрогал рукой подбородок,
– Побриться бы.
Старик принес ему из хаты бритву и мыло.
– Вот теперь хоть жениться!
– А ты не женат?
– Холостой.
– Смотри, девичья погибель, с такими глазами да холостой!
Они вошли в хату. Стол был накрыт. Молодки – и когда успели! – причепурились и сновали по горнице веселые и яркие.
Ян попытался налить из фляжки коньяку. Прокопыч протестующе замахал рукой.
– А вот это сховай! У нас свои напитки, крестьянские. Дашка гонит чище слезы. И запаха, слышь, никакого. Что за траву ты в самогон добавляешь, а, Дарья?
– Секрет, – кокетливо улыбнулась женщина.
– Ось, бачь, як мене лихо из бабами, – перешёл на "мову" Прокопыч – Не слухают, грубят.
– Будет вам, тато, чужому жалиться! Мы вас кохаем, печёмся за вас, две такие крали!
Хозяин вздохнул, но потом улыбнулся Дарьиной шутке
– Думаешь, почему сам такой старый, а дети молодые? Перша семья в мене сгорела: жена, двое детишек…
– Тато, – затеребила его Галя, – будет вам, ще не пил, а в спомин вдарился!
– Хорошие они у меня: Даша – невестка, Галя – дочка. Обоих одинаково жалко. Молодые, кровь играет, а мужиков на войну позабирали.
Дарья смахнула слезу.
– И мы вас любимо. Колы так судьба зробыла! Не на кого нам больше надеяться.
– Всё, хватит! – похлопала по столу Галя. – Незачем горевать, лучше пить да наливать. Вы не смотрите, Янек, что батя ведмедем глядится. Он у нас на хуторе – самый главный, грамотный. Голова. Кому справка нужна, документ – к нему идут. Печать доверили, как власти.
– Временной, – поднял палец старик. – Без документов сейчас никому нельзя. Выпьем лучше, чтоб мои сын и зять живыми вернулись, чтобы мы все дожили до мирной жизни, растили детей и внуков, сажали хлеб.
Они выпили, и Ян с жадностью набросился на еду. Он старался есть неспешно, как учила мать, тщательно жевать, но глотка не желала подчиняться правилам, а глотала, глотала. Юноша заметил, как Галина украдкой подкладывает ему куски и наблюдает, как быстро он их съедает. Он поперхнулся, а старик укоризненно посмотрел на дочь.
– Доня, зачем над хлопцем надсмехаешься? Ешь, Янек, не обращай внимания на эту пустуху.
Наконец Ян насытился. В голове у него шумело после Дарьиного самогона, но мысль, пришедшая во время застольного разговора, не отпускала его.
– Прокопыч, – поблагодарив за обед, обратился он к хозяину, – мне бы сказать тебе кое-что наедине.
– Выйдем на крылечко, побалакаем. Кисет с табачком только прихвачу.
Они присели на ступеньки крыльца, Ян посмотрел в серьезные, честные глаза старого крестьянина и решил ему открыться.
– Ты, батя, оружие собираешь, – начал он. – В армии служить мечтал. Наверно, военным завидовал. Боюсь, не по нутру тебе мое признание будет.
– Не переживай, сынку, – Прокопыч ловко скрутил "козью ножку" и закурил. – Кому судьба – воевать, а кому – и хлеб растить.
– Я был красноармейцем. Не думай, не сбежал! Разбили нас деникинцы. А так, может, до сих пор бы винтовку таскал. Но знаешь, не нравится мне в других стрелять. Воевать не нравится. Гимнастерку да шинель снял, рубаху твоего сына надел, веришь, дышать легче стало!
Он вздохнул.
– Я ведь и жизни раньше не знал. От рождения с мамкой на глухом хуторе пробедствовал.
– А говор у тебя, хлопче, не деревенский.
– Мать моя грамотная была, в гимназии училась. Всё мечтала о каких-то знатных родственниках. Мол, увидят они меня, такого красивого да умного, за своего признают. Мамка умерла – я пошел в город работу искать. И как завертела меня жизнь, никакого передыха не дает!
– Дак, может, у меня останешься? Кормить тебя буду, и одежку справим. Работы всем хватит. Землю тебе выделим, женим.
– Я бы с удовольствием остался, да, понимаешь, случилось кое-что. Раненый у меня на руках. Вернее, раненая. Вначале думал – парень, начал перевязывать, оказалось, девчонка, парнем переодетая. Совсем молоденькая. Я её спящую в чистом поле оставил. Только соломой прикрыл.
– Вот для чего тебе платье!
– Да. И лошадь эта – её, но нам в дороге, разумею, помехой будет. У меня, Прокопыч, больше ничего нет, и если ты мне откажешь, я не обижусь. Просто, сможешь – помоги! Дай справку, что мы – муж и жена, к родным пробираемся, скажем, куда-нибудь на Азов.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
