Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
При слове «Москва» девушки оживляются, на их щеках откуда ни возьмись вновь появляется румянец. Глаза искрятся. Но вторая подруга предпочитает уточнить, чтобы уж наверняка:
— А как ваша гостиница называется, мальчики?
— Ну, этот, — я делаю вид полного идиота, роюсь по карманам и достаю магнитный ключ номера, — как его? Вот тут написано — «Невский Палас». Это на Невском где-то?
— На Невском, на Невском, — дружно тараторят они, чувствуя, что караси (мы то есть) те самые. — Ну, мальчики, мы, конечно, не гиды-экскурсоводы, но так и быть, — начинает самая бойкая из них, — проводим. Не дадим пропасть столице, правда, Олька?
— Угу, — кивает Олька. — А у вас, мальчики, в гостинице что-то бодрящее имеется?
— Кофе есть, — не в кассу шутит мой товарищ.
— Кофе? — переспрашивает она, прищуриваясь.
— Колумбийский, растворимый. Не волнуйтесь, девушки, — выправляю я ситуацию, — я насыплю так, что не уснете.
— Ха-ха-ха-ха! — заливисто хохочут они, вызывая у меня приятную волну похоти в области живота. — Ну едем тогда уже. Вот тут только надо за шампанское рассчитаться.
— Нет проблем, девчонки. — Вадим ловко достает из кошелька кредитку. — Идите пока к выходу с гражданином, а я решу!… — В этот момент он похож на иллюзиониста Кио, только вот глаза у него подозрительно блестят, и, сдается мне, это единственный фокус, доступный ему.
На улице мы останавливаем такси, которое повезет нас в гостиницу. Вадим садится между девушками, обнимает их за плечи и говорит что-то про арабских шейхов, гаремы и прочую атрибутику нефтяного Востока. Я думаю о том, что мы, безусловно, никакие не шейхи, а халифы на час. Ну, или на три, это в зависимости от того, как долго продержит. И девушки это также понимают и стараются максимально соответствовать образу Шахерезады на ночь. Смеются нашим шуткам, позволяют Вадиму тискать их обеих, лезут ему под футболку, целуют его, в общем, стараются выглядеть не хуже иных порнозвезд.
Мы подъезжаем к «Невскому Паласу», выходим из такси и останавливаемся перед входом в гостиницу. На тротуаре стоит маленький рекламный щит с фотографией четы молодоженов: он — в смокинге, она — в умопомрачительном белом платье. Вадим берет под руку одну из девушек, Татьяну, и встает с ней спиной к щиту.
— Мы похожи на молодоженов? А? Нет, скажите? По-моему, вылитые. Как там это говорится: «Till death do us Apart», — говорит Вадим торжественным голосом.
Хотя правильнее было бы сказать: «Till morning do us Apart…» Но к чему здесь цинизм, когда впереди маячит романтика случайных связей?
В гостинице Вадим широким жестом приглашает всех в свой номер. Поднявшись, мы попадаем в двухкомнатные апартаменты, говорящие о том, что продажи у табачных магнатов в России умопомрачительные. Если директора компании по маркетингу останавливаются в таких номерах, что же делают их боссы? Не иначе как покупают весь город на время своей командировки.
Вадим приносит шампанское, разливает его всем присутствующим, я высыпаю на журнальный столик остатки порошка, кидаю сверху свернутую купюру и карточку, девушки жеманно нюхают, и Татьяна шепчет:
— Класс. Московский?
— Ага.
— Да, сразу чувствуется, не то что наш аспирин.
— Ну, в смысле, у Московского вокзала брали, — смеюсь я.
— Да какая разница, девушки, — встревает Вадим, — московский, ленинградский?… Главное, чтобы компания была хорошая, правда?
Все дружно смеются, чокаются бокалами, и наступает тот момент, когда прелюдию перед надвигающимся свальным грехом нужно заполнить. Всем совершенно понятен дальнейший сценарий, но, в самом деле, не можем же мы раздеться и прямо с порога броситься на кровать? Мы же интеллигентные люди, находящиеся на гастролях в культурной столице. И вот поэтому ближайшие двадцать минут мы будем заполнять вакуум своими банальностями.
— Вадик, какие у тебя интересные мокасины, — начинает кокетничать Лена.
— О да, я за них весь год умирал на стройках капитализма, — рисуется Вадим.
— Ага, точнее, сотни работников потогонных предприятий умирали целый год за зарплату в восемнадцать долларов, чтобы ты мог здесь собирать комплименты авоськами, — замечаю я.
— Каких предприятий? — переспрашивает Татьяна.
И в этот момент меня начинает нести. Я рассказываю о формировании цены на изделия рынка luxury, нечеловеческих условиях на фабриках по производству этого дерьма в Юго-Восточной Азии (так живописно, будто бы сам там когда-то был), о том, что все это глобальное наебалово и новая рабовладельческая система формируются и процветают с нашего с ними молчаливого согласия. О толпах идиотов, считающих целью своей жизни получение всех возможных клубных карточек или всех наибольших дисконтов в бутиках обеих столиц. Я предлагаю всем задуматься о том, что нынешние бизнес-системы уже давно переплюнули нацистские и если мы пойдем по этому пути до конца, то наши дети проклянут нас, если вообще успеют родиться. Я рассуждаю про дороги, которые мы выбираем в двадцать первом веке, а в этот момент Вадим убирает очередную «дорогу» со стола. Я стараюсь увести моих не особенно внимательных слушателей в сторону размышлений о том, что нынешние демократические режимы мало чем отличаются от коммунистических, а Вадим уже уводит Татьяну в соседнюю комнату. Я нахожусь в состоянии шаманского транса, моя мысль опережает мой речевой аппарат. Я пытаюсь говорить о любви, о простых и таких важных человеческих чувствах, о геополитике, брэндинге на крови…
Я все это довольно долго излагаю, с актерскими паузами, отчаянной жестикуляцией, правильными смысловыми интонациями. И заканчиваю монолог фразой:
— Вы понимаете, куда мы тут все катимся?
И в этот момент, после того как я произнес такую охуительную речь, сногсшибательную такую речь, речь, полную гениальных параллелей и ответов на загадки мирового масштаба, контркультурную такую речь, из тех речей, что случаются один раз, в состоянии алкогольного или другого опьянения, ближе к четырем утра… В этот самый fuckin' момент Лена (сука тупая, эта Лена) поднимает на меня свои поросячьи глаза и (блаженны нищие духом) так тихонько интересуется:
— А КОКАИН ЕЩЕ ОСТАЛСЯ???
Я молча сдергиваю с себя футболку и закрываю дверь, разделяющую комнаты…
* * *
В шесть утра я захожу в ванную. Моя сегодняшняя подруга уже спит. Я минут десять держу голову под холодной водой, вытираю лицо пушистым махровым полотенцем, которые еще встречаются в российских гостиницах. Затем я вижу на полу свои джинсы, вытаскиваю из них телефон и вижу непрочитанное эсэмэс. Я закуриваю и читаю текст на дисплее: «Мальчик мой, — пишет Юля, — мне так хочется погладить тебя по твоей безумной голове. В волосы тебе зарыться. Спи спокойно. До завтра».
И, несмотря на мутную голову, во мне просыпается стыд. От того, как мерзко я ныл ей по телефону, от того, как я провел эту ночь, а главное, от того, что я на долю секунды допустил, что она пропитана всем этим лицемерием и враньем, как и я. И я посылаю ей еще более трогательное эсэмэс, сравнивая ее с ангелом, и пишу ей еще сто шестьдесят знаков собственных чувств. И меня распирает от нежности и романтики ситуации, и мне хорошо, как в детстве, когда мама укрывала меня, спящего, одеялом. И мне кажется, что весы качнулись. И та их чаша, наполненная кусочками хорошего, осколками, покоящимися где-то в глубине меня, пошла вниз, перевесив все мои гадости, казавшиеся до сегодняшней ночи доминантами. Или все это мне только кажется?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
