— Я просто обрисовал положение, Гренвилл. Два наших агента, как вы знаете, исчезли, от Стрикленда никаких известий. Надо выяснить, в чем дело. Естественно, предстоящее задание достаточно опасно. Однако не сомневаюсь, что вы сумеете его с честью выполнить.
— Именно поэтому я и вызвался ехать, — примирительно заметил Кейто. — А теперь о деле. Из Хариджа я отправляюсь морем в Хук-Ван-Холланд, затем в Роттердам, а там…
— Обычное место встречи, — подхватил Ферфакс, — гостиница «Черный тюльпан». Сколько человек возьмете с собой, Кейто?
— Ни одного.
— Даже его оставлю дома. Не хочу привлекать ничье внимание. Джайлс — превосходный воин, но шпионаж — не его профессия. Кроме того, его йоркширский диалект может напугать голландцев.
Разрядив шуткой напряженную атмосферу, он поднялся и пошел к очагу, возле которого лежали на скамье его плащ и перчатки.
— Я собираюсь отправиться путешествовать, — вновь заговорил он, — в обличье английского торговца, который намерен закупить в Голландии кружева и делфтский фаянс, а также переправить его в Англию. В связи с этим мне необходимо побольше бывать в морских портах, где можно многое узнать.
— И легко получить удар кинжалом в спину, — с кислой улыбкой добавил Кромвель.
— Придется поберечься, Оливер, — тоже улыбнувшись, заверил его Кейто. — И от вражеских, и от дружеских уколов.
— Мы не хотели вас уколоть, Кейто, — после некоторого молчания проговорил Кромвель. — Итак, решено. — Он протянул ему руку. — Храни вас Бог.
Они обменялись короткими крепкими рукопожатиями. Остальные трое тоже пожали ему руку и пожелали успеха.
Выйдя из полутемной комнаты на залитую солнцем поляну, Кейто подозвал Джайлса, и они отправились домой.
Глава 18
— На сколько же вы уезжаете? — в отчаянии спросила Фиби, отстранившись от обнаженной груди Кейто, лежащего рядом.
— Сам не знаю.
Он попытался снова притянуть ее к себе, но она не поддалась.
— Италия ведь так далеко отсюда! И эта ваша миссия… Она очень опасная, верно?
Фиби привстала на колени, глядя на него сверху вниз.
— Опасная? — повторил он. — Не больше, чем всякая другая военная операция. Если бы я сказал тебе, что отправляюсь на осаду или штурм какого-либо города, разве ты стала бы волноваться?
— Конечно! А как вы думаете? Ведь вас могут убить. А там, в этой Италии… тоже?
Он улыбнулся и ласково откинул густые волосы у нее со лба.
— Надеюсь, этого не случится. Я всегда умел постоять за себя.
— Но вас не будет несколько месяцев! — простонала она. — И вы должны плыть морем и можете упасть в него и утонуть?
— А вот этого уж определенно не случится! — заверил он ее со смехом. — Хотя, признаюсь, моряк из меня никудышный. Я всегда предпочитал твердую землю.
— Почему же вы не любите плавать на корабле? — спросила она с интересом.
Он с преувеличенным ужасом показал рукой на горло:
— Тошнит. С того самого момента, как ступлю на палубу.
— Думаю, со мной бы этого не случилось, — сказала она задумчиво. — Хотя я никогда не всходила на борт.
— И не надо. Оставайся на суше.
Однако она некоторое время еще пребывала в задумчивости, а потом с загадочной улыбкой произнесла:
— Все же я хотела бы побывать в открытом море.
С этими словами она вновь улеглась и стала гладить его грудь, играя завитками волос на ней. Ее по-прежнему восхищало и удивляло его мускулистое тело, все-все: изящные, на удивление небольшие руки, длинные тонкие пальцы, развитая грудь, плоский живот и сильные ноги.
Ее руки уже скользнули ниже, к его животу, и еще ниже, где уже вздыбилась жаждущая плоть. Тогда бездумно, не размышляя о том, что делает и как выглядит при этом, она приподнялась, опустилась на него сверху и со стоном приняла его в свое лоно.
Не без радостного удивления она ощутила, что способна управлять своими движениями и эмоциями — замедлять или ускорять темп, изменять направление.
Он тоже не оставался безучастным. Его пальцы и губы ласкали ее грудь, ноги тоже пришли в движение.
Их совместный ритм все убыстрялся и убыстрялся… И вот со счастливым стоном она опустилась на него ослабевшим телом, а он продолжал гладить ее влажную спину, плечи и шею.
— Как все странно… — задыхаясь, пробормотала она, уткнувшись ему в ключицу. — Кажется, это не я, а кто-то во мне… Почему так?
Он слегка приподнял ее голову, взглянул в потемневшие глаза.
— У тебя врожденный дар любви, — тихо, словно по секрету, сказал он. — Это дается далеко не всем.
— О, я всегда чувствовала, что в чем-то должна быть счастлива, — прошептала она. — Но не знала, что в любви.
Она снова осторожно приподнялась и легла с ним рядом, положив одну руку ему на грудь. Они долго лежали молча, вероятно, она скоро уснула.
Кейто размышлял о своем решении ехать в Роттердам. Про Италию он сказал Фиби из соображений секретности. Оно было импульсивным, это решение, и его принял прежний Кейто, Кейто, не знавший любви и привязанности к семье, к своим женам. Теперь же, в эту минуту, глядя широко открытыми глазами в темный потолок, он бы еще хорошенько подумал, прежде чем вызваться в такую поездку. Потому что и в самом деле не хотел покидать свой дом на неопределенное время, в течение которого не сможет видеть, ощущать, любить эту умную, наивную и неловкую девочку… эту жрицу любви.
Но дело сделано, обратного пути нет и быть не может. И конечно, Кромвель прав — немало опасностей подстерегает его в этом предприятии. Менее предсказуемых, чем на полях битвы… Что это? Она, кажется, проснулась? Или так и не засыпала? О чем она говорит?
— Наверное, было бы лучше, — услышал он ее шепот, — если бы я поехала с вами.
— Это совершенно невозможно, — отрезал он.
Просто с ума сошла! Какие мысли приходят ей в голову вместо крепкого сна после всего того, что сейчас было между ними.
Фиби откатилась в сторону на широченной постели и села, откинув волосы с лица и скрестив ноги.
— Я не смогу находиться тут без вас долгие недели и месяцы, — дрожащим голосом произнесла она. — Я совсем… увяну. Или получу чахотку.
Он не удержался от смеха.
— Лестно слышать такие слова о моем благотворном влиянии, но тем не менее должен ответить решительным отказом.
Она помолчала и потом спросила почти деловитым тоном:
— Откуда вы отплываете?
— Из Хариджа.
— Чтобы добраться туда, потребуется несколько дней?
