Однако подлый замок не хотел открываться, а завываниясигнализации помешали несчастной женщине вовремя расслышать звук подъехавшей унее за спиной машины.
— Ты только посмотри, Абрикосов, до чего наглые бомжипошли, — сказал первый милиционер второму, выбираясь из «синеглазки» инеторопливо направляясь к Маргарите Павловне, увлеченно бившейся над замком ине замечающей ничего вокруг.
— И не говори, Апельсинов, — поддержал товарищавторой милиционер, подходя следом, — прямо среди белого дня, на ввереннойнам с тобой территории курочит дорогущую иномарку!
С этими словами старший сержант Абрикосов брезгливо похлопал«бомжиху» по грязно-зеленому плечу и сообщил:
— Слезай, бабка, приехали.
— Не мешай! — огрызнулась МаргаритаПавловна. — Не видишь — почти открылось…
Тут до нее дошло, с кем она разговаривает, и МаргаритаПавловна торопливо принялась объяснять:
— Понимаете, я ключи выронила, когда… — Она чуть былоне сказала «когда выбиралась из подвала», но вовремя сообразила, что этопрозвучит несколько двусмысленно, и закончила неопределенно:
— Когда возвращалась.
Увидев насмешливые лица милиционеров, она возмущеннозаявила:
— Вы что, интересно, подумали? Это моя машина!
— Ага, — с усмешкой кивнул старший сержантАбрикосов, — а компания «Лукойл» — моя!
— А моя — «Юкас»! — включился в интересныйразговор развеселившийся Апельсинов. — Кончай заливать, бабка, пожалуй вмашину! Неохота к тебе прикасаться, руки марать!
Однако руки марать им все же пришлось. Бомжиха попаласьнепонятливая. Она громко завизжала, перекрывая завывания сигнализации, ипопыталась оказать милиционерам сопротивление.
Поэтому дружные сержанты очень на нее разозлились и,доставив в отделение, запихнули в «обезьянник» и попросили дежурного, чтобы оноформил злостное хулиганство, попытку угона транс портного средства исопротивление представителям правоохранительных органов.
Когда Маргариту Павловну втолкнули в «обезьянник», сидевшаятам «приличная» публика — две профессиональные нищенки, вокзальная проституткаи мелкая воровка, пойманная за руку в автобусе, — отодвинулась от нее какможно дальше, а проститутка, отзывавшаяся на простенькое имя "
Незабудка, хриплым прокуренным голосом крикнула дежурному:
— Эй, Вася, ты зачем нам эту падаль подбросил? Мы здесьвсе девушки приличные подобрались, трудящиеся, аккуратные, а тут такую помойкуразвели! Еще подцепим от нее заразу, а мне при моей работе это никак нельзя!Вася, я прокурору жаловаться буду!
— Уймись, — Незабудка! — прикрикнул на неедежурный. — Только мне и дел — тебе условия создавать! У меня однопомещение, разбираться некогда — которые чистые, которые грязные…
Незабудка неприязненно покосилась на тихо погибающуюМаргариту и отодвинулась еще дальше от нее.
Вдруг в комнату вошел встрепанный милиционер и вполголосаокликнул дежурного:
— Кранты, Васька, следственная группа из прокуратуры приехала!
— Чего им надо-то? — изумился дежурный, судорожносметая со стола стакан и запихивая его в ящик стола.
— Да вроде просто рядом были, погреться завернули…
— Ну это еще ничего… — обрадовался дежурный.
— Какое — ничего! — воскликнул его коллега с ужасом. —Сама Кукушкина притащилась!
— Мать твою! — не удержался дежурный. — Нуэто надо же! Эта обязательно к чему-нибудь придерется! Накаркала ты,Незабудка, — повернулся он в сторону «обезьянника».
— Да, Кукушкина — это зверь, — тоскливо согласилсяего коллега.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась решительнаяневысокая женщина в черном драповом полупальто, сильно смахивающем на морскойбушлат, в сопровождении троих унылых мужчин.
— Бардак в отделении! — холодно заявила??енщина, — Задержанные наверняка не оформлены…
— Оформлены, Елена Георгиевна! — робко отозвалсядежурный.
Маргарита Павловна растерянно уставилась на грознуюпосетительницу.
Не может быть!
Она просто не верила своим глазам!
Перед ней стояла в полувоенном бушлате единственная подруга,безответная и стеснительная Ляля!
Этого просто не могло быть…
Но милиционер ясно сказал — Елена Георгиевна Кукушкина…Лялина фамилия действительно была Кукушкина, и звали ее, кажется, Еленой, аотчеством подруги Маргарита Павловна никогда не интересовалась.., но такоеневероятное преображение! Перед ней стоял совершенно другой человек! Где тихийголос, где просительные интонации, где мягкость и незлобивость?
Дело в том, что Маргарита Павловна общалась с подругойисключительно на внеслужебные темы и, как правило, во внеслужебное время, итогда Ляля действительно была мягкой и терпеливой, сносила все от подруги и отсвоих назойливых родственников, но на работе она становилась другим человеком —решительным и строгим следователем прокуратуры, и кричать на нее мог толькоодин человек — непосредственный начальник, прокурор района Антон Донатович.Только перед ним следователь Кукушкина робела, всех остальных сослуживцевпостоянно строжила, уличала в недоработках и слабостях, поэтому ее боялись,уважали и считали карьеристкой и железной женщиной.
Все еще не веря своим глазам, Маргарита Павловна бросилась крешетке «обезьянника» и робко воскликнула:
— Ляля!
Следователь Кукушкина бросила на задержанных равнодушныйвзгляд. Прильнувшая к решетке старая бомжиха в покрытой какими-то клочьямигрязно-зеленой кацавейке бормотала что-то нечленораздельное. В глазах ЕленыГеоргиевны не блеснуло и тени узнавания. В самом деле, не могла же онаподумать, что эта ужасная, опустившаяся личность, которую даже не хотелосьназывать женщиной, — это ее богатая, ухоженная, высокомерная подругаМаргарита!
А если бы Ляля каким-то чудом узнала Маргариту — кто знает,призналась бы она в этом? Честно говоря, несмотря на бесконечное терпение иангельский (в нерабочее время) характер, Ляля уже утомилась от своей подруги иее вечных воображаемых проблем. Маргарита ее попросту достала.
Скользнув по решетке «обезьянника» равнодушным взглядом,Елена Георгиевна повернулась к дежурному и распорядилась:
— Покажите протоколы задержаний.
Затем она вспомнила о человеческих слабостях своих спутникови нехотя добавила:
— И чайник поставьте, пожалуйста!
— Это мы мигом, — Вася вскочил, потираяруки, — и чайку, и другое найдется… В эту комнату проходите! — И оноткрыл перед грозной Кукушкиной дверь во второе помещение.
Маргарита Павловна, прижавшаяся к решетке, как будто ивпрямь она была живым экспонатом настоящего обезьянника, жалобно крикнула вследудаляющейся подруге:
