— Нет в жизни скромного бога счастья, его даже не боятся, — фыркнул Эльяс, чуть поводя ладонью. На столе перед ним тут же появилось две пиалы с чаем и блюдечки со сладостями.
— Надо было становиться кем-то вроде Саллада, — делая красноречивый жест «угощайся», тем временем продолжал Король Воронов, — его все боятся. Потому что он мстителен, как вся его шайтанова свора разом.
— Уже поздно? — Пауль поднял брови, разглядывая не очень-то расстроенную физиономию Шейла. Если Ворон и был огорчен нахальством Пауля Ландерса, то внешне это было совсем никак не заметить.
— И это все, о чем ты хочешь меня спросить, братец? — тоном Эльяс не изменился ни разу, но что-то блеснуло в глазах нетерпеливое, будто Пауль лишал Короля Воронов его лакомого кусочка. Ему так не терпелось поговорить о деле?
Ничего внятного Пауль сказать не успел. Пока он выбирал из своей тысячи вопросов самый актуальный, звякнули сигнальные чары у полога шатра, и Эльяс скривился.
— Гости, — брезгливо выдохнул он, — мы потерпим несколько минут, правда, братец?
Наверняка в его возможностях было дать этим гостям такой магический отворот, что они бы полдня вспоминали, куда вообще шли, но… Вопрос нескольких минут. Потерпеть можно.
Такое количество событий за одну ночь все-таки очень сильно сбило Пауля с толку. Оказалось, что он по самое горло в какой-то божественной передряге. И пока — совершенно не ясно, в какой именно.
Явился лично градоначальник прекрасного Турфана, Мансул али Кхар, с лицемерной сладкой улыбочкой во всю свою фальшивую физиономию.
Он и Эльяс-Аман рассыпались друг перед другом в любезностях, таких привычных для пустынников. Пауль же мрачно молчал и пытался не стискивать пиалу уж слишком сильно.
Перед глазами так и вставала худенькая подрагивающая спина, а в ушах пела свою мерзкую жестокую песню плеть Мансула.
— Я пришел, чтобы выразить мою благодарность вашему брату, господин Аман, — тем временем Мансул-таки добрался до цели своего визита, — ведь это он привел шайтанову девку ко мне обратно. Я уже думал, мне придется прибегать к силе ошейника. А ваш брат…
— Благодарностей не нужно, — глухо отликнулся Пауль. Про то, что это был его долг, договаривать не стал. Потому что именно «вернуть рабыню хозяину» просто не мог считать своим долгом. Сам был рабом слишком долго.
— Как мало в наше время столь честных, благородных людей, — фальшиво восхитился Мансул, — и все-таки, не откажите, мой друг, примите в дар скромное подношение.
Один из слуг, прибывших вместе с Мансулом, шагнул вперед, протягивая вперед изящную серебряную шкатулку.
— Я не особенно нуждаюсь в деньгах, — говорить учтиво на самом деле было сложно. У Мансула же на это проскользнула только кривая ухмылка — мол, все нуждаются в деньгах, просто некоторые мнят о себе слишком много. Но это градоначальник Турфана не произнес.
— Это не деньги, господин, — сладко усмехнулся Мансул, — в этой шкатулке жемчужина Поссея, благословленная его мощью. Я слышал, вы заручаетесь поддержкой богов перед боем с Сальвадор.
Пауль шумно вздохнул, пытаясь сформулировать, куда именно господину али Кхару следует убраться со своими дарами, но…
— Мой брат вам очень благодарен, господин али Кхар, — торопливо вмешался Эльяс, поднимаясь со своих подушек и принимая из рук слуги ту самую шкатулку, — столь великий дар за беглую рабыню. Вы ужасно щедры.
И та самая оторопь, которая уже парализовывала Пауля, стиснула его снова. Даже язык отнялся.
— Мун — подарок для халифа, она практически бесценна, — Мансул скривил губы, изображая, что дар этот по его меркам — пыль и песок.
Каким-то неведомым чутьем Пауль ощутил — Мансул недоговаривает. Не была для него Мун только подарком для халифа… Ревность в который раз выкрутила Паулю нутро. Пусть Мансул пока не прикоснулся к своей рабыне, пусть чего-то выжидает. Но он о ней думает! Касается нежной лилии Пауля Ландерса своими похабными грязными мыслишками. Придушить бы этого знатного ублюдка, да только долго ли после этого подвига проживет Пауль?
Эльяс устами Шейла наговорил Мансулу еще три вороха благодарностей, и в воздухе запахло его магией — незаметной, вкрадчивой, дурманящей. Мансул даже не обратил внимания, что Пауль за все время беседы практически ничего не сказал. Ушел.
— Как же сложно с вами, смертными, — раздраженно бросил Эльяс, снова возвращаясь на свои подушки и распуская чары, которыми удерживал Пауля, — вы сами вообще помните про ваши же законы приличия?
— Завязывай с этим, — уже раздосадовано прорычал Пауль. Чувствовать себя беспомощным ягненком он не любил. И если боги и должны были с чем-то считаться — так это со свободой воли.
— Ну, вот послал бы ты его к Шии-Ра за лампадкой, и что? — Эльяс говорил покровительственно, будто с маленьким ребенком. — Ты бы поссорился с человеком, у которого хочешь выкупить рабыню. Ты ведь хочешь?
— Я… Не уверен, что ей это нужно, — тихо откликнулся Пауль.
— А что ей нужно, по-твоему?
Эльяс встряхнул ладонью, выуживая из воздуха раскуренную трубку и после глубокой затяжки запустил к пологу длинную белую дымную струю сложившуюся в вереницу верблюдов.
— Я нахожу немыслимое удовольствие в том, чтобы никем не притворяться, — задумчиво пояснил Король Воронов, по всей видимости, заметив внимание Пауля к разгулу его магии.
Не притворяться? Серьезно ли он?
Пауль сидел и взвешивал, насколько он доверяет этому чрезвычайно хитрому божку, который явно имеет в этой истории свои интересы. Какие?
Доверие было. Но что-то сквозило в жестах и мимике Эльяса эль Мора странное. Будто что-то было, что он скрывал. И… Куда подевалась Падме? Обычно она всегда выскакивала к Аману, именно она накрывала на стол, кормила ручного ворона, да и вообще — шатер Шейла всегда был наполнен розовым маслом её притираний. Сейчас же этого запаха не было и следа. Девушка будто растворилась, и почему она исчезла именно сейчас? Кем она была? Еще одной иллюзией Короля Воронов, человеком, которого он нанял или какой-нибудь адепткой из его храма?
— Так что нужно Судье, как ты думаешь, Пауль? — хмыкнул Эльяс, напоминая о себе. — Ты ведь понимаешь её лучше прочих, если я верно чувствую.
Он вообще серьезно это говорил?
Пауль глянул в яркие лиловые глаза Короля Воронов, и вопрос про Падме будто истерся из памяти. Не о том он думает, и правда…
Что нужно Судье? Не понятно, почему Эльяс спрашивал это именно у Пауля, но все-таки, об этом можно было подумать.
В мыслях зазвучали горькие слова Мун, сказанные еще в Турфане, с такой измученной обреченностью, что они крепким эхом отдались в груди Пауля.
Мне без разницы для кого быть вещью.
— О, — глаза у Эльяса вспыхнули еще ярче — он снова подслушал эту мысль, — это уже интересно, мой друг.
