Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Компьютер просто пребывает в своем физическом настоящем, и это настоящее более растянуто во времени, чем наше. То, что для нас должно только наступить через две минуты, для компьютера уже случается точно так же, как для нас – то, что мы наблюдаем и чувствуем непосредственно. Наше сознание лишь частица всего, что случается в нашем мозгу, и когда мы решаем кинуть кости только один раз, чтобы «обмануть» компьютер, который должен предвидеть всю серию бросков, он уже об этом знает. Каким образом? Это мы можем представить себе, пользуясь лишь примитивными примерами: молния и гром атмосферного разряда одновременны для близкого наблюдателя и разнятся во времени для удаленного; молния, в этом примере, это мое скрытно принятое решение перестать бросать кость за несколько секунд до самого поступка, а гром – это момент, когда мы и правда отказываемся от броска; компьютер же неким неизвестным способом может снять с моего мозга «молнию» или же готовность к такому решению. Харт говорил, что это имеет серьезные философские последствия, поскольку означает, что если у нас свободная воля, то она начинается далеко за рамками ста тридцати семи секунд, вот только нам самим из интроспекций об этом ничего не известно. В пределах этих ста тридцати семи секунд наш мозг ведет себя, как тело, которое бессмысленно движется и не может изменить направление движения, поскольку для этого необходимо время, в котором будет действовать сила, отклоняющая его траекторию, и нечто подобное происходит в каждой человеческой голове. Все это, однако, не касается мира атомов и электронов, поскольку там компьютер настолько же бесполезен, как и наша физика. Харт полагал, что время это на самом деле никакая не линия, но что оно, скорее, континуум, который на макроскопическом уровне обладает совершенно другими свойствами, чем «внизу», там, где остались уже лишь атомные измерения. Харт допускал, что чем определенный мозг или мозгоподобная система больше, тем шире и его период соприкосновения со временем или же так называемое «настоящее», атомы же почти не соприкасаются с ним, а просто «танцуют» вокруг него. Одним словом, настоящее – это нечто вроде треугольника: точечное, дозированное там, где существуют электроны и атомы, и наиболее широкое там, где есть большие тела, наделенные сознанием. Если вы скажете, что не поняли ни слова из этого, я отвечу вам, что я этого тоже не понимаю, более того, Харт никогда не осмелился бы говорить о таких вещах с кафедры или же опубликовать их в научном журнале. Собственно, я сказал вам уже все, что намеревался рассказать, и мне остаются лишь два эпилога: один существенный, а второй являющийся своего рода мрачным анекдотом, которые я и предлагаю вам безвозмездно.
Первый таков, что Харт убедил меня, и за дело взялись специалисты. Один из них, значительная фигура, через несколько месяцев сказал мне, что после разборки и новой сборки компьютера явление не удалось повторить. Подозрительным мне показалось не столько это, сколько то, что специалист, с которым я разговаривал, был в мундире. Да и то еще, что ни единое слово об этом деле не дошло до газет. Самого Харта быстро отодвинули от исследований. Он тоже не желал оставлять этой темы и лишь однажды, выиграв партию в маджонг, сказал ни с того ни с сего, что сто тридцать семь секунд безошибочных предсказаний – это, в определенных обстоятельствах, разница между гибелью и спасением континента. Тут он замолчал, словно прикусив себе язык, но, уже уходя от него, я заметил на письменном столе открытый том какого-то исследования, нашпигованного математикой, о ракетах, несущих ядерный заряд. Возможно, он имел в виду именно такие ракетные поединки. Но это – уже мои домыслы.
Второй эпилог случился незадолго до первого, буквально за пять дней перед прибытием тучи экспертов. Скажу вам, что тогда случилось, но не стану этого комментировать и наперед отказываюсь отвечать на вопросы. Это были уже остатки наших одиноких экспериментов. Харт собирался привести в мое дежурство некоего физика, которому в голову пришла идея, что эффект ста тридцати семи секунд находится в тесной связи с числом сто тридцать семь, якобы пифагорейским символом базовых свойств Космоса: первым обратил внимание на это число уже покойный английский астроном Эддингтон. Этот физик, однако, не сумел прийти, и Харт появился сам около трех часов, когда номер уже пошел на машины. Харт научился просто феноменально работать с компьютером. Он выполнил несколько простых усовершенствований, которые весьма облегчили наши опыты. Не было нужды вынимать штекеры из гнезд, потому что в кабеле теперь был тумблер, и одним движением пальца телетайп отключался от компьютера. Как вы уже знаете, его нельзя было ни о чем спрашивать напрямую, но можно было передавать ему любые тексты, напоминающие безлично составленные заметки, какие являются основой для прессы.
У нас была обычная электрическая печатная машинка, выполняющая роль телетайпа. Мы печатали на ней соответствующим образом составленный текст и обрывали его в наперед выбранный момент, так, чтобы компьютер был вынужден продолжать фальсифицированное «сообщение».
Харт в ту ночь принес игровые кости и как раз раскладывал свои вещи, когда зазвонил телефон. Это был дежурный линотипист, Блэквуд. Он был из посвященных.
– Слушай, – говорит он, – у нас тут Эми Фостер, знаешь, жена Билла. Тому удалось сбежать из больницы, он пришел домой, силой отобрал у нее ключи от машины и поехал, ну, в известном состоянии, она уже сообщила полиции, а теперь прилетела сюда, мол, не поможем ли мы ей чем-либо. Я знаю, что смысла в этом нет, но если этот твой пророк – может, он бы что-то придумал, как полагаешь?
– Не знаю, – отвечаю я, – не представляю себе… но… знаешь… ее неправильно было бы просто так отправлять, слушай, пришли ее к нам, пусть поднимется служебным лифтом.
А поскольку поездка эта должна была продлиться какое-то время, я обратился к Харту и объяснил ему, что наш коллега, журналист Билл Фостер, в последние несколько лет серьезно спился, потягивал даже на дежурствах, пока его не выгнали с работы, и тогда он добавил психоделики, за месяц попал в две аварии, поскольку садился за руль в полубессознательном состоянии, у него отобрали права, дома – сущий ад, и вот жена наконец с тяжелым сердцем отдала его на лечение, а теперь он как-то выбрался из больницы, вернулся домой, забрал машину и выехал не пойми куда – естественно, как минимум пьяный. А может, и под наркотиками. Жена прибыла сюда, полиции она уже сообщила, ищет помощи, понимаете, господин доктор, как оно. Собственно, сейчас она сюда прибудет. Как вы полагаете – мы можем что-то сделать? И показываю глазами на компьютер.
Харт не удивился: не тот он был человек, которого можно легко поймать врасплох. Сказал только:
– Что ж, рискнем? Прошу вас, подсоедините машинку к компьютеру. – Я еще делал это, когда появилась Эми. По ней было видно, что она не сразу отдала ему эти ключи. Харт пододвинул ей стул и сказал:
– Садитесь, у нас мало времени, верно? Потому прошу не удивляться никаким вопросам, которые я стану вам задавать, но прошу отвечать как можно точнее. Сперва мне нужны подробные личные данные вашего мужа: имя, фамилия, внешний вид и все такое.
Она отвечает – и чувствуется, что неплохо себя контролирует: только руки у нее и трясутся:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
