Судьба привела его прямо к дверям большой комнаты без потолка. Его отделял от алтаря длинный ряд жрецов и жриц, ожидающих с золотыми чашами в руках, чтобы пролилась теплая кровь жертвы.
Рука Лэ медленно опускалась к груди хрупкой неподвижной фигурки, лежащей на жестком камне. У Тарзана вырвался не то вздох, не то рыдание, когда он узнал любимую девушку. И опять шрам на лбу побагровел, перед глазами поплыл красный туман, и со страшным ревом взбесившегося обезьяньего самца он, как огромный лев, прыгнул в толпу верных.
Вырвав из рук ближайшего жреца дубинку, он как демон пробивал себе дорогу к алтарю. Рука Лэ задержалась, как только раздался шум. Когда она увидела, кто вызвал перерыв, она вся побледнела. Она никак не могла понять тайны исчезновения белого человека из башни, в которую она его заперла.
Она вовсе не думала выпускать его из Опара, потому что смотрела на этого красивого гиганта глазами не жрицы, а женщины.
Умная и сообразительная, она приготовила целый рассказ об откровении, которое она получила от пламенеющего бога, приказавшего принять этого белого человека как своего вестника к своему народу. Люди Опара этим удовлетворились бы, она это знала. А человек тоже предпочел бы, она была в том уверена, стать ее мужем, чем вернуться «а жертвенный алтарь.
Но когда она направилась к нему, чтобы объяснить ему свой план, она не нашла его, он исчез, хотя дверь была заперта снаружи. И вот он вернулся, материализованный из воздуха, и убивает ее жрецов, как овечек. На мгновение она забыла о своей жертве и не успела еще овладеть собой, как огромный белый человек уже стоял возле нее, держа в руках женщину, которая только что лежала на алтаре.
– В сторону, Лэ, – крикнул он. – Ты спасла мне однажды жизнь, и я не могу причинить тебе зла, но не задерживай меня и не преследуй, а то мне придется убить и тебя.
И с этими словами он шагнул мимо нее ко входу в подземелье.
– Кто она? – спросила верховная жрица, указывая на женщину в обмороке.
– Она моя, – отвечал Тарзан от обезьян.
На миг девушка из Опара широко раскрыла глаза. Потом в них появилось выражение безнадежного отчаяния, и она со слезами опустилась на пол, а в это время свора отвратительных мужчин ринулась мимо нее вслед за человеком-обезьяной.
Но внизу они не нашли Тарзана от обезьян. Легкими прыжками он исчез в проходе к нижним подземельям. Но они только посмеялись, совершенно спокойные, ведь они знали, что из подземелий нет другого выхода, кроме того, каким они пришли, и что ему все равно придется вернуться сюда, – они подождут.
И вот почему Тарзан от обезьян с Джэн Портер на руках, все еще не приходящей в сознание, прошел подземелья Опара под храмом пламенеющему богу, никем не преследуемый. Но когда люди Опара обсудили дело получше, они вспомнили, что этот самый человек уже однажды ушел из их подземелья, хотя они точно также сторожили у выхода, и что сегодня он вбежал снаружи. Они решили опять послать в долину пятьдесят человек, чтобы они поймали и привели обратно этого святотатца.
Когда Тарзан добрался до колодца по ту сторону разобранной стены, он настолько был уверен в счастливом исходе своего бегства, что задержался и собрал опять стену, чтобы местные жители не узнали тайны забытого хода и не добрались бы сами до сокровищницы. Он думал еще раз вернуться в Опар и забрать состояние еще больше того, что зарыто уже в амфитеатре обезьян.
Так шел он туннелями, через первую дверь и комнату сокровищ, через вторую дверь и длинный прямой туннель, ведущий к потайному выходу из города. Джэн Портер все еще не приходила в себя.
На вершине громадного валуна он приостановился и оглянулся на город. Через равнину продвигалась шайка отвратительных мужчин Опара. На минуту он заколебался. Спуститься ли вниз и пробовать добежать до скал в конце долины? Или же спрятаться до ночи? Одного взгляда на бледное лицо девушки было достаточно, чтобы решиться. Он не может оставлять ее здесь, не может допустить, чтобы враги лишили их свободы. Почем знать, не нашли ли они все-таки прохода? Тогда враг будет у него и спереди, и сзади, и уйти будет почти немыслимо, тем более, что он не может силой прокладывать себе путь с девушкой в обмороке на руках.
Спуститься с отвесного валуна с Джэн Портер было нелегко, но он привязал ее себе на плечи своей веревкой и спустился все-таки в долину раньше, чем опариане поравнялись со скалой. Так как спускался он со стороны, противоположной городу, погоня ничего не видела и не подозревала, что добыча так близко от нее.
Стараясь держаться под прикрытием валунов, Тарзан пробежал около мили, прежде чем преследователи, обогнув часовых, увидели впереди беглеца. С громкими криками дикого восторга они пустились бегом, не сомневаясь, очевидно, что быстро догонят отягченного ношей человека. Но они недооценили силы человека-обезьяны и переоценили возможности собственных коротких, кривых ножек.
Без особого напряжения Тарзан удерживал их все время на одном и том же расстоянии. Порой он наклонялся к головке, лежащей у него на груди. Если бы не слабое биение сердца у самого его сердца, он не знал бы, жива ли она, так осунулось и побледнело бедное, измученное личико.
Так добрались они до горы со срезанной верхушкой и до скалистого барьера. Последнюю часть пути Тарзан бежал во всю, как быстроногий олень, чтобы выгадать время и спуститься с горы раньше, чем опариане взберутся наверх, откуда они могут сбрасывать камни ему вослед. И он спустился уже вниз на полмили, по крайней мере, когда маленькие свирепые люди показались на верху горы.
С криками ярости и разочарования они выстроились на вершине, потрясая своими дубинками и прыгая на месте от злости. Но на этот раз они не решились преследовать беглецов за пределами собственной страны. Потому ли, что они не забыли недавние поиски, долгие и утомительные, потому ли, что, убедившись, с какой легкостью мчится человек-обезьяна, и какую, судя по последнему концу, он может развить скорость, решили, что преследование бесполезно.
Во всяком случае, Тарзан не успел еще добежать до опушки леса, начинающегося у подножия холмов, как люди Опара повернули обратно.
У самой опушки леса, откуда можно было наблюдать за скалистым барьером, Тарзан опустил свою ношу на землю и, принеся из ближнего ручья воды, омыл ей лицо и руки. Но когда и это не привело девушку в себя, он снова поднял ее своими сильными руками и поспешил с ней на запад.
Солнце уже садилось, когда сознание начало возвращаться к Джэн Портер. Она не сразу раскрыла глаза, стараясь сначала припомнить последние сцены, какие видела. Да… алтарь, страшная жрица, опускающийся нож. Она чуть вздрогнула и подумала, умерла ли она уже? Или же нож вонзился в сердце и у нее предсмертный бред?
Потом, собравшись с мужеством, она все-таки раскрыла глаза, но то, что она увидела, только подтвердило ее догадки: она увидела, что ее несет в своих объятиях зеленым раем любимый, который умер раньше нее.
– Если это смерть, – шепнула она, – благодарение богу, что я умерла.
