— Чай, — хрипло каркнул кувшин и двери открылись.
Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы благосклонно кивнуть вошедшим. Благо, что начатый ремонт никого не удивил — все лишнее я левитировала в коридор.
— Прислуга пока не допускается до благороднейшей королевы, — с достоинством произнес высокий здоровяк.
Через все его лицо проходил змеящийся шрам, который начинался на правом виске, проходил через нос и скрывался в черной, густой бороде. Он не просто принес поднос, он принес полностью сервированный стол и с гордостью поставил его рядом с моим столом.
— Чай нельзя, — виновато прогудел он, — пить только фрейру — она меняет цвет при подмешивании добавок, фрукты только в кожуре — туда нельзя добавить яд.
— У яблок тонкая кожура, — заметила я и показала на аппетитные краснобокие фрукты.
— Сам сорвал, — приосанился он. — Клянусь, что из рук не выпускал, сам мыл, сам обтирал — никто их не касался.
И только когда этот мужественный и достойный мужчина вышел, я позволила себе истерически захихикать. А все потому что какой-то дурень напялил поверх доспехов бравого вояки белоснежный накрахмаленный фартук. С вышитым цветком. Кто же так не любит этого бедолагу?
Погладив кончиками пальцев потрепанный дневник, я устроилась в кресле. Расколупывать фрукты не было никакого желания — еще неизвестно, каковы они на вкус. Да и мне вполне хватит загадочного фрейра. Или фрейры? Не знаю, как его правильно произносить.
всего первая жена Линеда любила рисовать. Причем довольно профессионально. На пожелтевших страницах кружилась безликая пара, мужчина и женщина, в детально прорисованных нарядах, но без лиц. Потом появился ребенок, тоже без лица. От листа к листу рисунки становились все мрачнее, затем мальчик с рисунков пропал. Безликая пара изображалась на развороте, каждый на своем листе, спиной друг к дружке.
Я была зачарована этой историей в картинках и совсем не ожидала, что однажды Иварис начнет писать.
«Мне пообещали помощь. Надо только родить уже зачатого ребенка и передать печати. Тогда у меня будут и деньги, и свобода. Я заберу детей и мы сбежим, есть на свете тихие места в которых может укрыться преданная женщина».
На следующей странице была изображена Иварис. Автопортрет. Она перестала прорисовывать одежду, но зато изобразила себя. Хмурое лицо, тени под глазами и крошечная морщинка между бровей. И решительный взгляд отчаявшейся женщины.
«Я не позволю убить своего сына. Никому. Чтобы мне ради этого ни пришлось сделать. Здесь не стоит выбор. Я оставлю свой дневник здесь, Ильсин. Однажды ты найдешь его и поймешь — нужно было ответить на мои письма. Нужно было помочь. Тогда бы ты не оказалась на моем месте. Надеюсь, ты еще сможешь воспользоваться моими советами. Все же ты вряд ли будешь жить в моей «серой» гостиной. Да и прожильчатый мрамор всегда тебя раздражал — ты быстро найдешь мой дневничок. Моя единственная подруга против твоей кандидатуры на передачу печатей, но Траарну нужен Рубежник. Ты подходишь лучше всего».
Я жадно листала страницы, искала, где же Иварис оставила советы. Но слов не было, только рисунки. Райан и Иварис, с уже округлившимся животом.
«Не спорь со своим мужем, Ильсин. Он благородный человек, жесткий к врагам и мягкий к семье. Добрым словом и уважительным отношением ты добьешься от него всего. Постарайся не отказывать ему в супружеских утехах слишком часто — он все же защищает наш мир и ему нужна ласка куда сильнее, чем любому другому мужчине. Ты можешь жить отдельно — он прекрасно владеет телепортацией. Но на самом деле, во дворце есть все, чтобы ты стала счастливой. Прекрасная библиотека, целая плеяда лабораторий, в которых собрано абсолютно все — от алхимических печей до эльфийских древесных станков».
На последнем рисунке Иварис изобразила себя глубоко беременной.
«Ты могла бы помочь мне, забрать Райана и спасти его от смерти. Но ты предпочла отказать мне. Теперь его спасу я — передам тебе своего мужа, а сама, освобожденная, уйду с ним и моей новорожденной дочерью. Не надейся, мы выживем».
Дневник прояснил одно — печати и правда передала Иварис. Но кто ей помог? Кто просчитал все эти ритуалы? Я так поняла, что она была не слишком умна.
И что за глупости про смерть Райана? Вот он живой и невредимый, только грустный, лишенный отца и матери… Хм, а не мог ли Эрсталь убедить королеву в предстоящей гибели ее ребенка? Учитывая, как Вердар упорно третировал меня — я бы не удивилась, реши он таким образом «помочь» Траарну. Ведь королева оказалась слаба и не смогла родить наследника. С другой стороны, женщины Рубежницы были, может Лей еще и поразит нас всех своим даром.
«Но стоит признать, что Эрсталь нужен во дворце. Стоило ему нас покинуть и на закате Лин попал под удар», со злостью подумала я.
Как он мог бросить своего друга и своего короля? Вердар не может не понимать, что получил по делу! Да и потом, кто сказал, что этот Совет приговорит его к чему-либо серьезному? Если мне позволят, то я буду упирать на то, что уже простила его. Лин подчеркнет его значимость для безопасности и все, максимум, что ему грозит — ссылка на пару лет! Это я, конечно, рассматриваю только с точки зрения простой логики. Но кто, кто будет убивать сильного мага? Окорот дать — да, но убивать — глупо. Пусть лучше пользу приносит.
Но как бы я ни гоняла в голове все эти пасмурные мысли, оставаться наедине с собой мне быстро надоело. Райан, Далейра и близнецы на озерах, Шелтис непонятно где, Зеркальщик еще не проснулся — да что ж мне делать-то?!
Я едва не свихнулась, пока дождалась Лина. Он пришел за несколько минут до заката и я наяву увидела ту самую «ключную» защиту — она полыхнула нежно-розовым светом по дверному проему.
— Лийкхан в темнице, — уведомил меня Линед и нежно поцеловал, — напал на заместителя главы тайной службы.
— Он дурак? — ахнула я.
— Он хотел знать где ты и орал, что пришло время ритуала. Прости, я забыл спросить сожгла ли ты хлеб, — Лин чуть виновато улыбнулся. — Сейчас подадут поздний ужин.
И только в этот момент я осознала, что после того фрейра с яблоками у меня во рту и маковой росинки не было.
— Я голодна как дикий зверь, — отозвалась я. — Но у меня есть неприятные вопросы. Ты предпочитаешь до еды, во время или после?
— Хм, а есть вероятность, что ты меня прогонишь прочь?
— Нет, — уверенно сказала я. — Такой вероятности нет.
— Тогда начнем сейчас, продолжим за едой и после, — он подмигнул мне.
А я, покосившись на голую кладку стен, кашлянула и выразительно спросила:
— Ты ничего не замечаешь?
— Так мне же уже доложили, — удивился Лин. — Я рад, что ты решила изменить интерьер. Ильсин не стала ничего менять и жила в цветовой гамме Иварис. Хотя мне всегда казалось, что они слишком разные.
Покивав, я принесла дневник его первой жены. Думаю, он должен сам все посмотреть. И долгие полчаса я наблюдала, как он рассматривает страницы, иногда гладит их пальцами и время от времени отводит глаза. Не могу себе представить, что он чувствует сейчас, но мне немного обидно. Или нет? Это какое-то другое чувство, не обида. Ревность? Но это глупо — Иварис мертва. Просто горечь, наверное.
