35
После концерта, пока его сосед по купе Иван Иванович не вернулся из буфета, господин Еренев зазвал меня к себе и провел допрос. Но без обещанного пристрастия. Просто расспросил, как все происходило, спокойно выслушал, больше по ходу дела вздыхая, чем задавая вопросы. Пришлось мне в конце сказать:
– Иван Порфирьевич! Ну я же не сама напросилась с ним драться! Кто ж мог знать, что все так выйдет?
– Я! Я должен был знать, что так может выйти! Хорошо хоть есаул оказался прозорливее меня. Вы как мимо него прошествовали, он почти сразу поинтересовался – куда? Мария Петровна ему объяснила, так он схватил шашку и за вами! Я же в это время никому не нужный допрос делал. Мало у меня допросов было за этот год, еще одного захотелось!
– Не корите вы себя! Мне на вас смотреть больно!
– Ну тут вы, пожалуй, правы, что толку укорять себя задним числом. После драки, сударыня, махать кулаками глупо!
– Удалось хоть узнать что-то новое?
– Куда там! Один и в самом деле мало что знает, второй – молчит и только глазами зыркает. Аки волк на охотников.
– Но теперь-то мы можем спать спокойно. А это главное.
– Надеюсь. Хотя, по правде говоря, находясь рядом с вами… нужно быть всегда настороже! Ну да это шутка. С долей истины, само собой, но все ж таки шутка. А вот есть одна штука, из-за которой приходится говорить про долю истины. Пакет этот! Найти бы его, тогда можно было бы и впрямь спать совершенно спокойно. Но покуда он не найден, остается крохотная вероятность того, что за ним снова попытаются прийти.
– Да разве это штука? Пойдемте и возьмем пакет.
– Очень смешно!
– Я серьезно!
– И куда нам идти? В багажный вагон?
– Зачем? Намного ближе, в вагон первого класса. Мы же его даже не обыскивали.
– Так зато преступник его обыскивал. И ничего не нашел, что неумолимо подтверждается всем его последующим поведением.
– Вот вы каковы? Вы преступнику доверяете больше, чем мне. Все! Я обиделась и никуда не пойду.
Иван Порфирьевич даже растерялся, немного, но растерялся.
– Отчего вы решили, что я вам не верю? Я просто задал вопрос. Но если вы уверены…
– Честно сказать, уверенности полной у меня нет. Но проверить догадку считаю обязательным. Так идем? Печать все равно трогали, и не наша в том вина, так позволим себе вторично ее потревожить.
– Ну что же, идем. Надо бы Арсения Григорьевича на всякий случай позвать.
– Надо, так позовем. Тем более что, кроме печати, там и замок имеется, а ключа у нас нет.
– Вот ключ-то у нас есть. Тот, которым мистер Ю – или кто он там? – пользовался. Заодно проверим, прав ли я, что это и есть ключ ко всем замкам. Но Арсения Григорьевича все равно позовем.
Пока мы шли, к нам присоединились дедушка и есаул Котов. Они как раз шли к нам, но вызвались поучаствовать в следственном эксперименте, как это назвал товарищ прокурора. И Арсений Григорьевич удачно встретился нам уже в самом вагоне-салоне, так что посылать за ним не пришлось. Старший проводник жутко удивился и чрезвычайно расстроился, узнав про ключ. Сразу начал причитать, где это и когда преступнику удалось им обзавестись. Иван Порфирьевич успокоил его, сказав, что он с ним уже должен был сесть в поезд. Потому что в поезде ключи не пропадали. Снять слепок он бы смог, но как бы он изготовил по такому слепку ключ на ходу поезда? А главное, ключ этот отличался от ключа проводников и, видимо, был способен отворить даже замок багажного вагона. Вот такой хитрый этот ключ.
Мы сняли печать, Иван Порфирьевич первым заглянул в купе и тщательно его осмотрел, а после уж разрешил войти мне. Все остальные остались у порога. Я решила обойтись без всяких театральных эффектов и сразу взяла в руки то, в чем, как я подозревала, должен был прятаться пакет. То есть настольную электрическую лампу с зеленым абажуром. Собственно говоря, едва я ее увидела с порога, как моя убежденность в своей правоте возросла до самой полной. Или почти до самой полной.
– Иван Порфирьевич, помогите мне, пожалуйста. Тут туго проворачивается.
Основание лампы представляло собой мраморный круг толщиной в три пальца. Основание это должно было быть полым внутри, так как туда уходил электрический провод от розетки, а еще там должны были быть другие электрические штуки. А снизу все эти электрические премудрости закрывались металлической круглой крышкой, которая крепилась тремя винтами. Вот эти винты и не хотели сейчас откручиваться. Но Иван Порфирьевич в отличие от меня справился с ними легко. Крышка была снята, и внутри оказался пакет размером с обычное письмо, но более пухлый. Пакет был коричневый, а не серый, как я непонятно отчего себе представляла. А вот надпись на нем была написана иероглифами, тут я догадалась правильно.
Еренев внимательно пакет осмотрел, на секунду задумался и вскрыл его. Извлек пачку листов, сплошь исписанных иероглифами, и небольшой листочек, где было написано по-русски. Он уложил все это обратно и сказал:
– Может, оно и к лучшему, что здесь сплошная китайская грамота. Может, нам и знать, о чем там речь, не положено и вообще лучше этого не знать.
То, что был там листочек с русскими словами, видела только я, потому что стояла рядом. Но я промолчала, потому что сочла, что господин Еренев имеет причины сказать так, как он сказал.
– Давно догадались? – спросил он меня.
– Нет. Вы не поверите, но как раз когда мы с мистером Ю… когда мы с господином Котовым арестовывали мистера Ю. Он ведь рылся в багаже господина Соболева. Я, во-первых, посчитала, что не мог такой умный человек оставить что-то важное в багаже. К тому же, как вы знаете, я видела, что Михаил Наумович что-то забирал у себя в купе и прятал в карман брюк. Что, как не эту самую вещь? Ну и в-третьих, утром, когда мы забирали вещи из того купе, где… ну из последнего купе, дедушка поправил лампу на столе, и у меня в голове мелькнула мысль, только я ее не поняла сразу. Мне показалось, что та лампа стоит как-то не так, как другие. Но у нас в купе лампа стояла точно так же, и я забыла об этом. И в самый неподходящий момент вспомнила, где видела лампу, стоящую неправильно. Здесь! Вот и все!
– А в чем же была неправильность?
– Ой, забыла показать, а теперь уже поздно, не совать же пакет обратно. Ладно, объясню на словах. Пакет едва поместился, и из-за этого крышка снизу лампы прогнулась наружу. И она чуть-чуть, самую малость покачивалась. Наверно, и винт туго выкручивался по той же причине. А все другие лампы стояли ровно.
– Я вот ничего такого не заметил…
– Может, вы смотрели в этот момент в другую сторону? Лампа качнулась, когда поезд несколько раз дрогнул на стыках сильнее обычного.
– Наверное, по стрелке проезжали, – вставил правильное замечание проводник.
– Скорее всего.
