Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
– Нет, я имею в виду, вдруг ты ошибаешься и кто-нибудь из детей пострадает?
– Лори, этого не случится.
Она нахмурилась, сдаваясь:
– С тобой совершенно невозможно спорить. Это все равно что долбиться лбом в стену.
– А мы и не спорим. Мы дискутируем.
– Ты юрист, ты не видишь разницы. Лично я спорю.
– Послушай, Лори, что ты хочешь от меня услышать?
– Я ничего не хочу от тебя услышать. Я хочу, чтобы это ты меня услышал. Знаешь, если человек в чем-то уверен, это еще не значит, что он прав. Подумай. Возможно, мы подвергаем нашего сына опасности. – Она приставила палец к моему виску и легонько надавила, полуигриво-полурассерженно. – Подумай.
С этими словами она отвернулась, положила свою книгу поверх покосившейся кучи других, которые громоздились на ее прикроватной тумбочке, и улеглась спиной ко мне, свернувшись калачиком, ни дать ни взять ребенок во взрослом теле.
– Эй, – позвал я, – придвигайся ко мне.
Она принялась елозить по постели туда-сюда, пока наконец не уткнулась спиной в меня. Пока не почувствовала теплоту, твердую опору или что-то еще, в чем нуждалась с моей стороны в данный момент. Я погладил ее по плечу:
– Все будет хорошо.
Она хмыкнула.
– Видимо, на искупительный секс не стоит рассчитывать?
– Я думала, мы не спорили.
– Я – нет, а ты – да. И я хочу, чтобы ты знала: ничего страшного, я тебя прощаю.
– Ха-ха. Если ты извинишься, я подумаю.
– Я извиняюсь.
– Тон у тебя не слишком извиняющийся.
– Я дико, ужасно извиняюсь. Честно.
– А теперь скажи, что ты был не прав.
– Не прав?
– Скажи, что ты был не прав. Или ты уже передумал насчет секса?
– Гм. Так, давай-ка уточним: все, что от меня требуется, – это сказать, что я был не прав, и тогда прекрасная женщина займется со мной страстной любовью?
– Насчет страстной я ничего не говорила. Просто любовью.
– Итого: я говорю, что был не прав, и тогда прекрасная женщина займется со мной любовью, абсолютно без всякой страсти, но с неплохим мастерством. Я правильно понимаю ситуацию?
– С неплохим мастерством?
– С непревзойденным мастерством.
– Да, господин прокурор, вы правильно понимаете ситуацию.
Я водрузил книгу, которую читал, биографию Трумэна авторства Дэвида Маккалоу, поверх растрепанной стопки журналов на моей собственной прикроватной тумбочке и погасил свет.
– Не пойдет. Я не был не прав.
– Не важно. Ты уже сказал, что я прекрасна. Я выиграла.
3
Снова в школу
Под утро из комнаты Джейкоба донесся какой-то звук – стон, – и я, не успев даже толком проснуться, в темноте вскочил с кровати и бросился к двери. Все еще неуклюжий спросонья, вынырнул из спальни, в сером предрассветном сумраке прошлепал по коридору и вновь погрузился в темноту комнаты сына.
Щелкнув выключателем, прикрутил диммер. Вокруг вперемешку валялись громадные дурацкие кеды, «макбук», облепленный наклейками, айпад, школьные учебники, книги в мягких обложках, коробки из-под обуви, в которых хранились бейсбольные карточки и подшивки комиксов. В углу стоял икс-бокс, подсоединенный к старенькому телевизору. Диски от икс-бокса и коробки от них были в беспорядке свалены рядом. В основном – стрелялки. Была тут, разумеется, и грязная одежда, брошенная как попало, а также две стопки чистой одежды, аккуратно сложенные Лори. Джейкоб упорно отказывался убирать их в комод, потому что ему было проще брать чистые вещи прямо из кучи. На невысоком книжном шкафу пылились кубки, которые сын завоевал, когда играл в детской футбольной команде. Со спортом он дружил не особенно, но в те времена кубки выдавали всем, и с тех пор он ни разу их не переставлял. Маленькие статуэтки стояли там, точно религиозные символы, всеми забытые, абсолютно невидимые для него. На стене висел винтажный постер из древнего боевика «Пять пальцев смерти», на котором парень в каратешном кимоно пробивал своим холеным кулаком кирпичную стену. («Шедевр боевых искусств! Стань свидетелем одного невероятного убийства за другим! Побледней перед забытым ритуалом стальной ладони! Поддержи юного воина, который вынужден в одиночку противостоять темным мастерам боевых искусств!») Этот хламовник был настолько привычным и неизменным, что мы с Лори уже давным-давно прекратили ругаться с Джейкобом, заставляя навести в комнате порядок. Если уж на то пошло, мы вообще перестали замечать этот бардак. У Лори имелась теория, что беспорядок – это отражение внутреннего мира Джейкоба и переступить порог его комнаты – это все равно что очутиться в его сотрясаемом гормональными бурями подростковом сознании, так что глупо пилить его по этому поводу. Вот что бывает, когда женишься на дочери психиатра. Для меня это была всего лишь неубранная комната, и я бесился каждый раз, когда входил в нее.
Джейкоб неподвижно лежал на боку на краю кровати. Голова его была запрокинута, рот разинут, как у воющего волка. Он не храпел, но дыхание его было прерывистым: он умудрился где-то немного простудиться. Между судорожными вдохами он жалобно пробормотал во сне:
– Не… не…
«Нет, нет».
– Джейкоб, – прошептал я и, протянув руку, погладил его по голове. – Джейк!
Он вновь вскрикнул. Сомкнутые ресницы дрогнули, между веками промелькнула полоска белка.
За окнами послышался стук колес проносящейся мимо электрички: первый поезд в Бостон на Риверсайдской линии проходил каждое утро в 6:05.
– Это просто сон, – сказал я ему.
Меня на мгновение пронзила острая нежность к сыну. Вся эта ситуация вызвала у меня один из тех приступов ностальгии, которым так подвержены все родители. Смутное воспоминание о тех временах, когда у нас с трех- или четырехлетним Джейком был свой особый ежевечерний ритуал – я спрашивал: «Кто любит Джейкоба?» – а он отвечал: «Папа любит!» Это было последнее, что мы говорили друг другу каждый вечер перед тем, как улечься спать. Впрочем, Джейку никогда не требовались заверения в любви. Ему даже в голову не приходило, что папа может куда-то деться, во всяком случае его папа. Это я нуждался в этом нашем маленьком диалоге, в его отзыве на мой пароль. Я рос без отца. Практически не знал его. Поэтому был исполнен решимости, чтобы мои собственные дети никогда не узнали, что такое быть безотцовщиной. Странно было думать о том, что всего через несколько лет Джейк покинет меня. Он уедет в колледж, и мое активное отцовство в ежедневном режиме закончится. Я стану видеть его все реже и реже, и вскоре наши отношения сведутся к нескольким визитам в год по праздникам и в выходные летом. Я не вполне мог себе это представить. Кто я такой, если не отец Джейкоба?
А следом на меня обрушилась еще одна мысль, в нынешних обстоятельствах неизбежная: Дэн Рифкин, без сомнения, тоже намеревался обеспечить своему сыну безопасность, ничуть не меньше моего, и, конечно, точно так же не готов был расстаться с сыном. И тем не менее Бен Рифкин лежал сейчас в холодильнике в судебно-медицинском морге, а мой сын – в своей теплой постели, и отделяла одно от другого всего лишь капля везения. К стыду моему, поймал себя на том, что думаю: «Слава богу. Слава богу, что это его сын погиб, а не мой». Я не перенес бы такой потери.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
