Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– Кирочка, девочка моя, со своими игрушками ты вправе обращаться как угодно, но родительские вещи брать нельзя. Тем более фотоаппарат и телескоп, которые не их, а школьное имущество. Даже если ты вынесешь все родительское добро, дразнить тебя они не перестанут. Такие уж вы, дети. Просто не обращай на дразнил внимания. А то, что дружить не хотят, разве в этом твоя беда? Ты замечательный, добрый, щедрый ребенок, да за дружбу с тобой драться должны, а ты ее на игрушки выменять хочешь. Так быть не должно.
– Но меня все дразнят толстой и жирной и, только когда игрушки у меня новые появляются, начинают со мной общаться… А мне ведь одной скучно… – Я почти плачу, голубые радужки утопают в прозрачной влаге, а подбородок предательски дрожит.
Рука няни легонько касается моих рыжих хвостов.
– Ведмежонок, ты еще совсем юное дитя, но должна кое-что знать о жизни уже сейчас. – Голос Прокоповны звучит серьезно, но в то же время добро. – Есть злые и завистливые дети, жестокие, бессердечные, и даже когда они вырастают, то не меняются, такими уж уродились. Ты у своих родителей получилась прелестной и добродушной, такой и оставайся и дорожи этим. Пусть тебя дразнят, пусть не дружат, пусть другие делают все что угодно, Бог им судья. Ты прощай, улыбайся в ответ и никогда не опускайся до уровня обидчиков и завистников. Даже не слушай никого, а уверенно иди по жизни, зная, что ты самая красивая, милая, добрая и счастливая. Жизнь, она расставит все по местам, но ты должна ей помочь – не опускать собственной планки до чужих оценок и надежд, а люби себя такой, какая ты есть. Самое важное в этом мире – найти свое в нем место, свое счастье, а не плясать под чужую дудку. Так что, милая, не пытайся купить дружбу, а находи свое счастье в себе самой.
Естественно, понимаю я далеко не все, но в маленький еще не засоренный мозг навсегда впиваются слова, что я должна принять и полюбить себя такой, какая уж уродилась. Это и стало моим девизом на долгие годы.
– А что со мной мама сделает, если ребята не вернут школьные вещи?
– Что тут уже сделаешь? – Прокоповна пожимает плечами. – Дождемся вечера, авось твои дружки образумятся и все вернут. А там посмотрим, как нам выйти сухими из воды. А пока пойдем в дом, уж обед давно остыл.
Без особой надежды я еще раз взглянула по сторонам, но, кроме трех старушек, неспешно шагающих в неизвестном направлении, никого не увидела. Расстроенная, но в душевном возбуждении от того, что я красивая и хорошая, я и потопала в дом.
Буквально за несколько мгновений до прихода с работы мамы, Костя, Сережа и Сашка вернули фотоаппарат и телескоп, молча кинули их во дворе и убежали. Разбираться в том, возможна ли их эксплуатация после многочасового пребывания в руках малолетних хулиганов, времени не было, да и Прокоповна ничего в этом не смыслила, а я тем более. На вид все было в порядке.
– В этот раз Бог миловал, – облегченно выдохнула Прокоповна, и мне стало легче. – Но впредь чтоб ничего родительского не брала. Договорились?
Еще бы мы не договорились! Прокоповна уберегла мою мелкую душонку от маминых «уроков мудрости». Вот не знаю, почему так, но няню свою я всегда слушала с открытым ртом и каждое ее слово впитывала, как самая благодарная почва весенний дождь, а маму… Маму я слушала, но ее «мудрости» заметно отличались. Мама всегда и обо всем говорила резко и строго, по-директорски. Не было в ее словах ни добра, ни участия, ни душевности, она без раздумий погружала в мой неокрепший мозг суровую реальность:
«Кира, запомни, в этой жизни никто тебе ничего не подарит и не даст, так что вместо того, чтоб в куклы играть, лучше бы уже сейчас задумалась над тем, как будешь строить свою жизнь».
«Кира, нюни, сопли, телячьи нежности и наивность – недопустимые черты характера, если ты хочешь стать кем-то. Только трезвый рассудок и холодное сердце позволят тебе воплотить цели и планы в реальность, стать личностью».
«Кира, тебе не стоит общаться с этими мальчишками, да и девочками тоже. Дружба – это лишнее. Заводить друзей – значит осознанно приобретать самых сильных и беспощадных врагов, а таковых, поверь, и без «друзей» в жизни будет в избытке».
«Кира, всегда и во всем стремись к идеалу, безупречности. Прежде чем что-либо сделать или как-либо поступить, тысячу раз обдумай все «за» и «против». Никогда ни у кого не иди на поводу, будь личностью уже сейчас. У тебя на все должно быть свое мнение, свои оценки, свое видение. Серой овцой быть удобно, но среди них слишком мало счастливых и самодостаточных».
«Глупые люди говорят, что в этой жизни нужно быть гибким, чтоб тебя не сломали. Но я скажу так – попробуйте сломать кусок стали?»…
И так далее. Подобные нотации вкладывались в мои уши с рождения: я должна была быть лучше и умнее всех; не должна была совершать ошибки, чтобы с легкостью указывать на ошибки другим; первостепенным органом в моем организме считался мозг, все остальное просто бесполезные потроха. Я должна была усвоить, что жизнь жестокая, сложная и несправедливая и поэтому идти по ней нужно, сцепив зубы и отключив эмоции. Как мой детский мозг не взорвался от подобных потоков информации, до сих пор загадка для меня.
Кира Медведь
Ноябрь 1998В давно отживших свой век ботинках ноги быстро начинают мерзнуть, а транспорта все нет и нет. Меня так торопливо выпроводили за тюремные ворота, что я даже не сообразила поинтересоваться о расписании и маршрутах проезжающих в этом районе автобусов, но что уж теперь сожалеть. Ситуация требует каких-то действий, ежели собственная внушительная жировая прослойка не способна согреть.
Оставляю в покое рюкзак и свое прошлое и начинаю измерять остановку шагами в надежде хоть немного согреться.
– Не помешаю?
Женский голос звучит так неожиданно, что я едва удерживаю равновесие. Отрываю зачарованный взгляд от неба и, схватившись за рюкзак, снова забиваюсь в угол.
Как затравленный долгой погоней зверек, бросаю на появившуюся женщину осторожные взгляды, а все остальное время рассматриваю собственную обувь. Я отвыкла от какого бы то ни было обращения ко мне, кроме: «Немая, на выход», «Немая, обед», «Немая, гулять». Молчу.
– Ну, будем считать, что молчание – знак согласия. – Женщина уверенно размещает свой, не менее объемный, нежели у меня, зад рядом. В нос ударяет стойкий запах дешевого табака и кухни, то есть затхлых помоев. – Даже не знаю, стоит ли спрашивать насчет курева – не против? А, плевать. Это ведь общественное место, а не твой дом, так что кто ты такая, чтоб мне указывать?
За два года тюремного заключения я так и не пристрастилась к сигаретам, хотя изредка, пытаясь себя хоть чем-то отвлечь, не отказывала себе в никотиновой медитации. Но это не мое. Организм не просит еще и не требует добавки, а пассивное курение и вовсе вызывает неприятные внутренние ощущения. Вот и сейчас мне хочется заткнуть чем-нибудь нос, только жаль такой желанный свежий воздух, что проникает в мои легкие с клубами табачного яда.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
