Естественно, первые столкновения с такими обстоятельствами подростку даются нелегко. Он чувствует себя одиноким, обескураженным и «отключенным» от привычной жизни. Это неприятные аспекты перехода от индивидуальной зависимости и жизни в домашнем гнезде ко времени под девизом «будь что будет» и опасностям внешнего мира перед осознанием взаимозависимости во взрослой жизни.
Одним источником не просто душевного комфорта, но и выживания служит более активное общение со сверстниками, а не с родителями, и постепенное отстранение от взрослых. Будучи частью компании, вы получаете поддержку на пути перехода, а также унаследованное от предков ощущение безопасности: большая группа отпугивает хищников, и вы можете затеряться в общей массе. Это одна из причин, по которой многие подростки сбиваются в группы. В ходе эволюции такая сплоченность была делом жизни и смерти. Чувство принадлежности к группе успокаивает и придает сил, а в ее коллективном разуме индивидуальные способности находят лучшее применение.
Групповое сотрудничество может быть источником коллективного разума, а может и заставить прыгнуть с утеса или устроить гонки на городских улицах. Возможно, поэтому в традиционных культурах и даже у животных до сих пор существуют определенные формы обратной связи со взрослыми и их взглядами на вещи. Без присутствия взрослых подростки могут в буквальном смысле «слетать с катушек».
Во многих культурах подростковый возраст традиционно отмечается «ритуалами перехода». Для юношей они связаны с ощущением опасности и настоящим риском, а успешное завершение отмечается церемонией, приобщающей молодого человека к миру взрослых с его обязанностями. Для девушек переходный возраст – это время признания их фертильности, способности рожать детей и заботиться о них, когда их принимают в общину как новых членов старшего поколения. Эти ритуалы служат официальным признанием завершения важного жизненного этапа.
В современной культуре ритуалы перехода часто отсутствуют или сведены к минимуму. Мы как будто утратили многие общепринятые и освященные временем способы признания перехода от детства к зрелости. Вместе мы можем создать культурный «обряд перехода». Возможно, участие взрослых в молодежных экспериментах будет подпитывать стремление к новизне и творческим поискам. Вопрос в том, как вместе раскрыть и культивировать скрытые возможности подросткового сознания.
Переходные этапы и центральное место наших отношений
Беседуя с вами, я проживаю важные переходные этапы моей собственной жизни. Я с особенной силой почувствовал это совсем недавно, тем утром, когда моя дочь должна была уехать в колледж. Я хочу поделиться с вами этим переживанием, так как надеюсь, что оно обратится к вашим собственным переживаниям – как подростков, так и родителей, проходивших через эти перемены.
Как мы находим равновесие между личными решениями подростков и своими заботами, своими родительскими правилами? Мы с женой обдумываем стратегию воспитания, где все имеют равные полномочия. Как поддержать подростков и в то же время позволить им иметь свой голос? В то же время как устанавливать границы и соблюдать меры предосторожности?
Ученые называют это «доверительным воспитанием». Этот подход устанавливает границы при сохранении уважительного отношения к личной независимости. Такой подход обеспечивает взаимную привязанность: родители оказывают поддержку и в то же время поддерживают самостоятельность подростка. Привязанность гарантирует наше умение предоставить ребенку надежную гавань и одновременно поощрять его к новым исследованиям. Это умение сочетать ощущение надежности и безопасности дома и в мире.
Солнце медленно восходит в пасмурный день над опустевшим приморским городом. Это Лос-Анджелес, где я вырос и где мы с женой вырастили двоих детей, которым теперь 22 и 18. Стопки одежды лежат в коридоре перед комнатой дочери. Тем утром я проснулся рано, поворочался в постели, встал в сумерках и вышел в коридор, который 18 лет был проходом к ее комнате.
Она родилась через 4,5 года после своего брата, комната которого, опустевшая после его отъезда в колледж, превратилась в склад коробок с вещами. Их предстояло разобрать и хранить в его шкафу как память о прошедших годах. За последние месяцы в нашей семье произошло много событий.
Недавняя смерть моего отца, первая смерть близкого родственника за 10 лет, образует водораздел между поколениями. Жизнь постоянно меняется и движется вперед, как бы нам ни хотелось, чтобы все оставалось неизменным. Это ее последний день в нашем доме…
Так много всего происходит одновременно, что я почти не в состоянии вместить это. Я думаю о старом друге семьи, ирландском поэте Джоне О’Донахью, который скоропостижно скончался в 52. Он оставил замечательные книги о жизни и любви. Незадолго до смерти его спросили, осталось ли что-нибудь, что до сих пор не дает ему покоя, с чем он не может справиться. Джон ответил, что его постоянно угнетало ощущение времени, которое, подобно мелкому песку, утекало сквозь пальцы.
Именно так я чувствую себя сейчас. Так много происходит вокруг, так много жизни, смерти и перемен, и, как бы я ни старался, я не могу что-либо удержать. Время идет вперед, только вперед.
Чувство принадлежности к группе успокаивает подростка и придает ему сил.
Сознавать монументальность времени, ощущать его вес, чувствовать неизбежность этих приливов времени, поток жизни от рождения к детству, юности, зрелости, пожилому возрасту, болезни и смерти. Сознавать зависимость друг от друга, индивидуальное развитие от первых дней к зрелости, когда бы она ни наступила, – к жизни, наполненной открытиями, связями, ростом, а потом исчезающей в вечности. В те дни, когда мы с Джоном преподавали вместе, он смеялся и говорил, что «уровень огорчения падает» и «уровень радости быстро повышается» каждый раз, когда мы встречались после разлуки. Любовь наполняет эти моменты смехом и светом даже перед лицом мимолетности бытия.
Подростком я впервые задумался о жизни и смерти, пытаясь понять, как можно радоваться жизни, зная о конечности бытия. Улицы города были моей ареной, где я катался на велосипеде, размышляя о жизненном странствии и о том, что, в конце концов, значит быть человеком. Я вернулся сюда, завершив курс обучения, вернулся в этот прибрежный город, где асфальт встречается с песком, и все эти годы провел рядом с морем.
Наши дети гуляли по этим песчаным тропинкам, и их следы исчезали так же быстро, как и мои десятки лет назад. Волны смывали наши шаги по жизни, приливы и отливы размечали течение наших дней. Их детские радости и горести такие же реальные и живые для них, как были для меня и для каждого. Независимо от возраста мы находимся вместе в жизненном странствии.
Я ощущаю вес времени здесь и сейчас. Может, это печаль из-за ее отъезда? Или грусть из-за смерти отца? Некое чувство беспомощности и неопределенности жизни, где единственной осязаемой вещью являются перемены? Я тоже не могу удержать песок в ладонях, не могу остановить ход времени. Я лишь сижу здесь, размышляя обо всем этом.
Я смотрю на одежду дочери и вспоминаю игрушки, разбросанные в том же коридоре. Я чувствую ритм музыки, которую мы с ней слушали, когда по средам я пораньше забирал ее из детского сада, а потом мы танцевали. Мы кружились под музыку, ее ноги болтались в воздухе. «Еще, еще!» – кричала она, и мы кружились, пока не падали без сил на диван, задыхаясь от смеха.
