В первый раз Катарину, рано оставшуюся без отца, ее мать Мод Парр, женщина весьма и весьма энергичная, выдала замуж на пятнадцатом году жизни за… шестидесятитрехлетнего лорда Боро. Катарина, которая годилась детям лорда в дочери, пришлась семье по душе, она оказалась отличной сиделкой и целый год хорошо присматривала за умирающим супругом. За что и получила его состояние.
Сердце доброй Катарины было свободно, а потому она легко согласилась на второй неравный брак, правда, на сей раз супруг годился ей не в дедушки, а всего лишь в отцы. Но Катарина доказала, что она в чем-то мудрее мужа, король Генрих был прав, заподозрив, что от открытого противодействия своему монарху лорда Латимера удержала именно жена.
Спасенный от Тауэра лорд прожил также недолго, возможно, сказались переживания. И снова Катарина как добрая супруга выполняла роль сиделки, и снова получила состояние. Она была богатой вдовой, которой вовсе не обязательно выходить замуж, но теперь ее звало сердце.
Влюбившись в Томаса Сеймура, Катарина была готова стать его женой и отдать все, что имела. Оставалось только дождаться окончания траура.
Но сам Сеймур неожиданно обнаружил для себя куда более выгодную партию, которая не приносила быстрой прибыли, зато сулила немыслимый взлет через некоторое время. На красавца Сеймура стала заглядываться… принцесса Елизавета! Конечно, она совсем еще девчонка, но какова! Рыжеволосая тощая бестия смотрела так, что у Сеймура мурашки бежали по телу. Казалось, этот десятилетний ребенок знает о жизни куда больше, чем сам умудренный опытом любовных интриг Сеймур.
Но что делать с влюбленной в него вдовой? Ее так хорошо принимают при дворе, что жаль терять такую партию. Сомнения Томаса Сеймура разрешились неожиданно быстро и независимо от него.
— Почему я не вижу леди Латимер? Она больна?
— Нет, Ваше Величество, но, соблюдая траур по лорду Латимеру, вдова старается избегать увеселений.
— Хм, это хорошо, когда жена столь долго поминает своего мужа, но пора бы уже и о других подумать. Передайте леди Латимер, что мне без нее скучно, пусть явится ко двору. Мы вместе вспомним ее супруга.
Через несколько дней фрейлина бывшей королевы Анны Клевской рассказывала своей хозяйке:
— Леди Латимер отвели боковые комнаты, они невелики, но хорошо отапливаются. Она переехала во дворец в сопровождении всего нескольких слуг, у нее всего одна компаньонка.
Анна Клевская рассмеялась:
— Ну откуда же у нее свита, ведь она не королева и даже не герцогиня.
— Будет! — уверенно заявила Элизабет Бассет. — Непременно будет. У Его Величества с языка не сходит ее имя. «Ах, леди Латимер, она столь добродетельна, что ухаживала сначала за одним больным мужем, а потом за другим!..» Словно только в этом и состоит достоинство женщины.
— Не стоит порицать леди Латимер, не думаю, что она по своей воле поселилась во дворце.
— Да, ей завидовать не стоит…
— Говорят, она умна и весьма образованна.
Дамы зашелестели юбками, придвигаясь ближе.
Ну как не обсудить возможную будущую королеву? У леди Латимер при дворе не было врагов, хотя и друзей тоже, но отозваться о ней дурно не мог никто.
— Да, я слышала, что она много и усиленно занималась языками, к тому же любит философские размышления…
— Едва ли Его Величеству нужна философствующая сиделка!
Все рассмеялись, они прекрасно знали, что именно нужно Его Величеству, только старались об этом не вспоминать. И все же кто-то не выдержал:
— Его Величеству, кроме сиделки, нужен еще один сын, а леди Латимер, дважды побывав замужем, бездетна.
— Не забывайте, что это были за мужья, они немолоды и больны.
— Вы полагаете…
Дамы только переглянулись, больше говорить ничего не стоило и было опасно, но и без слов все поняли недосказанное. Король тоже немолод и очень болен, да и мало кому захотелось бы спать рядом с этакой горой заживо гниющего мяса. А ублажать этого любовника тем более. Пожалуй, леди Латимер единодушно жалели и уж точно никто не завидовал.
Анна Клевская радовалась только тому, что король не пошел на поводу у ее брата и не вернул свою бывшую супругу обратно к себе в спальню. Она очень старалась, чтобы Генрих вовсе не вспоминал о ней. Дальше от двора — легче остаться с головой на плечах.
А у самой Катарины возможности выбора не было, правда, она не желала видеть очевидное — король намерен сделать ее своей шестой женой. Нет-нет! Она не столь красива, как Катарина Говард, она не столь кокетлива и обаятельна, какой была Анна Болейн, не столь родовита, как Катарина Арагонская и Анна Клевская, не молода, как Джейн Сеймур. Нет, за что ее брать в жены? Просто королю скучно, она развлекает его беседами, в том числе о правилах ухода за больными и о том, как лечить те ли иные болезни.
В этом Катарина знала толк, много лет постоянной заботы сначала об одном, а потом о втором муже закалили ее, приучив не замечать невыносимый запах гниющего тела, жалеть больного мужчину. Не унижая его этой жалостью, терпеливо сносить капризы обреченного человека.
— А вы знаете изобретенный мной состав пластыря?
— Нет, Ваше Величество.
Она действительно не знала, просто ни у лорда Боро, ни у лорда Латимера не было гниющих ран, хотя немощей хватало.
— Я изобрел много разных средств для лечения ран. У мужчины, который часто охотится и выступает на турнирах, не может их не быть.
— Я слышала о ваших победах, Ваше Величество.
Глаза Генриха чуть сузились:
— А о моих поражениях тоже слышали?
— На турнирах? Только об одном, вернее, не поражении, а падении вашей лошади, из-за которого вы выбыли из турнира.
Генрих стал совсем мрачен:
— Это сломало мне жизнь. После этого турнира начались мигрени и все остальное.
— Может, Вашему Величеству не стоит вспоминать?
Но король уже не обращал на Катарину внимания, он рассказывал словно сам себе:
— Нет, мигрени начались еще раньше. Тогда на турнире я не опустил забрало, а соперник этим воспользовался. Кто это был? Не помню, это было так давно… Словно в другой жизни, когда я мог целыми днями скакать верхом, метать копье, охотиться… А теперь вот не могу.
Катарине хотелось утешить его, сказав, что он еще поднимется и поскачет верхом, но она понимала, что это будет слишком фальшиво, а потому просто вздохнула:
— Всему хорошему когда-то приходит конец, Ваше Величество.
— Вы думаете? Печально…
— Но ведь за плохими днями приходят хорошие.
Генрих чуть помолчал, а потом продолжил свои воспоминания:
— А потом появились вот эти раны. Слишком многие восхищались моими крепкими ногами, я думаю, кто-то нарочно навел порчу. Это колдовские старания!
