Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
— Ну, 12–15 кварт пивка бы не помешали.
— Принесу. Только денежки вперед.
Я дал ей денег и прикинул: ну, поехали. Лег, педрильно подоткнул под себя со всех сторон эту сетку и решил: утро вечера мудренее. Но широкая черная горничная вернулась, я снова откинул сетку, и мы сели болтать и пить пиво.
— Расскажи мне о себе, — попросил я.
Она захохотала и рассказала. Конечно, в жизни ей пришлось несладко. Уж и не знаю, сколько мы так пили. В конце концов она залезла под эту сетку и выебла меня так, как мне редко в жизни доводилось…
Назавтра я поднялся, прошелся по улице и купил газету: вот она, в колонке популярного обозревателя. Упоминалось и мое имя. Чарльз Буковски, прозаик, журналист, путешественник. Мы познакомились в воздухе, милая дамочка и я, и она приземлилась в Техасе, а я отправился дальше в Новый Орлеан выполнять задание редакции. Но прилетел обратно, поскольку милая дамочка не шла у меня из головы. Зная только, что у ее матери здесь фотостудия.
Я вернулся в гостиницу, раздобыл пинту виски и 5 или 6 кварт пива и наконец просрался — что за радостное действо! Должно быть, колонка повлияла.
Я снова забрался под сетку. Тут зазвонил телефон. Отводная трубка. Я выпростал руку и снял.
— Вам звонят, мистер Буковски. Редактор «М――― К―――». Разговаривать будете?
— Буду, — ответил я, — алё.
— Вы — Чарльз Буковски?
— Да.
— Как вы оказались в такой дыре?
— Вы о чем? Люди здесь довольно славные, я погляжу.
— Это самый паршивый бордель в городе. Мы уже 15 лет пытаемся выжить их отсюда. Что вас туда привело?
— Было холодно. Я поселился в первой попавшейся гостинице. Сошел с автобуса, а здесь холодища.
— Вы прилетели на самолете. Не забыли?
— Не забыл.
— Хорошо, у меня есть адрес вашей дамочки. Надо?
— Надо, если не возражаете. Если не хотите давать, ну его на фиг.
— Я просто не понимаю, зачем вы живете в такой дыре.
— Ладно, вы — редактор самой большой газеты в этом городе и звоните мне, а я в техасском борделе. Слушайте, давайте расстанемся, и все. Барышня плакала или что-то вроде; мне запало в душу. Я уеду отсюда первым же автобусом.
— Подождите!
— Чего ждать?
— Я дам вам ее адрес. Она прочла колонку. Прочла между строк. Позвонила мне. Она хочет вас увидеть. Я ей не сказал, где вы остановились. У нас в Техасе народ гостеприимный.
— Да, я как-то вечером зашел в один ваш бар. На себе почувствовал.
— Вы еще и пьете?
— Не просто пью — запоем.
— Мне кажется, не стоит давать вам адрес этой девушки.
— Так забудьте тогда про все это к ебене матери, — сказал я и повесил трубку…
Телефон зазвонил снова.
— Вам звонок, мистер Буковски, от редактора «М――― К―――».
— Давайте его сюда.
— Слушайте, мистер Буковски, нам нужно продолжение вашей истории. Многие читатели интересуются.
— Скажите своему обозревателю, чтоб черпал из воображения.
— Послушайте, можно у вас спросить, чем вы зарабатываете на хлеб?
— Ничем не зарабатываю.
— Разъезжаете на автобусах и доводите девушек до слез?
— Это не всякому дано.
— Послушайте, я готов рискнуть. Я вам дам ее адрес. Сгоняйте и встретьтесь с нею.
— А может, это я рискую?
Он продиктовал мне адрес.
— Вам рассказать, как туда добраться?
— Не стоит. Если я бордель тут отыскал, и ее дом найду.
— Мне в вас что-то не очень нравится, — сказал он.
— Да идите вы… Если у нее жопка что надо, я вам позвоню.
И повесил трубку…
У нее оказался маленький бурый домик. Дверь открыла какая-то старушка.
— Я ищу Чарльза Буковски, — сообщил я. — Нет, прошу прощения, — сказал я. — Я ищу некую Глорию Уэстхейвен.
— Я ее мама, — ответила старушка. — А вы — человек из аэроплана?
— Я человек из автобуса.
— Глория прочла колонку. Она сразу поняла, что это вы.
— Чудесно. Что теперь будем делать?
— Ой, заходите же.
Я зашел же.
— Глория! — завопила старушка.
Вышла Глория. Нормально выглядит, но все равно. Типичная рыжая техасская бабца, кровь с молоком.
— Проходите сюда, прошу вас, — сказала она. — Извини нас, мама.
Она завела меня к себе в спальню, но дверь не закрыла. Мы сели — подальше друг от друга.
— Чем занимаетесь? — спросила она.
— Я писатель.
— О, как мило! Где публиковались?
— Я не публиковался.
— Значит, в некотором смысле, вы не совсем писатель.
— Точно. И живу я в борделе.
— Что?
— Я сказал, что вы правы, я в самом деле не писатель.
— Нет, я про другое.
— Я живу в борделе.
— Всегда живете в борделях?
— Нет.
— А почему вы не в армии?
— Не прошел мозгоправа.
— Шутите.
— Рад, что нет.
— Не хотите воевать?
— Нет.
— Они Пёрл-Харбор разбомбили.
— Слыхал.
— Вам не хочется воевать против Адольфа Гитлера?
— Не очень. Пусть лучше кто-нибудь другой.
— Вы трус.
— Да, трус, но дело не в том, что мне противно убивать человека, — я не люблю спать в казарме, где храпит куча народу, а потом чтоб меня будил своим горном какой-нибудь безмозглый недоебок, и мне не нравится носить это чесучее унылое говно защитного цвета: кожа у меня чувствительная.
— Я рада, что у вас хоть что-то чувствительное.
— Я тоже рад, но лучше б не кожа.
— Может, вам следует кожей и писать.
— Может, вам следует писать своей пиздой.
— Вы подлец. И трус. Кто-то ведь должен обратить вспять фашистские орды. Я помолвлена с лейтенантом Флота США, и, если б он сейчас был здесь, он бы вас хорошенько проучил.
— Это уж точно, и я тогда стал бы еще подлее.
— По крайней мере, он показал бы вам, как быть джентльменом с дамами.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
