– Если на границе завернут, ничего страшного, – сказал аргентинец. – Поедем в Бельгию и зайдем оттуда.
Пауло уже не хотелось разговаривать с ним – вернулась паранойя. А что, если они и впрямь перевозят тяжелые наркотики? А что, если его сочтут соучастником и засадят в тюрьму, пока он не сумеет доказать свою невиновность?
Поезд остановился. Это была еще не таможня, а маленький полустанок в пустынной местности: двое новых пассажиров вошли в вагон, пятеро – вышли. Аргентинец, видя, что Пауло к разговорам не склонен, решил оставить спутника в покое, наедине с его мыслями, но по лицу было заметно, что он явно озабочен.
– С тобой в самом деле все нормально? – спросил он еще раз.
– Я изгоняю демонов.
Аргентинец понял и больше не произнес ни слова.
Пауло знал, что здесь, в Европе, такого не бывает. Точнее, не происходит сейчас – и он неизменно недоумевал, как это люди в концлагерях покорно шли в газовые камеры, как стояли на краю братской могилы перед расстрельной командой и не сопротивлялись, видя, как падают убитые, не пытались убежать, не бросались с голыми руками на своих палачей.
Все очень просто: паника так сильна, что человек уже будто не здесь. Мозг заблокирован – нет уже ни страха, ни ужаса, а только странное подчинение тому неизбежному, что должно случиться. Эмоции исчезают, уступая место загадочному чувству нереальности, все уходит куда-то в туманную, покуда еще не исследованную учеными область. Врачи приклеивают ярлычок – «временная шизофрения, порожденная стрессом» и не заботятся о том, чтобы досконально изучить последствия явления, названного ими «аффективным уплощением».
И, быть может, он воскрешал в памяти эту историю ради того, чтобы окончательно изгнать призраки минувшего.
Человек на заднем сиденье казался помягче тех двоих, что схватили Пауло в отеле.
– Не бойся, – сказал он. – Мы тебя не убьем. Ложись на пол.
А Пауло уже и не боялся – голова не работала. Он словно входил в какую-то параллельную реальность, и мозг отказывался воспринимать происходящее.
– Можно держаться за вашу ногу? – только и сумел произнести Пауло.
Конечно, последовал ответ. И Пауло вцепился в ногу – вцепился изо всех сил и, наверно, даже крепче, чем надо, и причинил боль этому человеку, но тот не отдернул ногу, не отпихнул его. Он понимал, что должен чувствовать Пауло, и ему не доставляло ни малейшей радости, что молодой, полный жизни парень попал в такую передрягу. Однако он выполнял приказы.
Машина довольно долго кружила по городу, и чем больше кружила, тем крепче становилось убеждение Пауло, что везут его на смерть. Он уже отчасти начал понимать, что происходит – его похитили люди из военизированных отрядов и теперь он официально будет считаться пропавшим без вести. Но какая разница?
Машина остановилась. Его грубо выволокли наружу и потащили по какому-то коридору. Пауло обо что-то зацепился ногой и взмолился:
– Ради бога, не так быстро!
Тут его в первый раз ударили по голове.
– Заткнись, террорист!
Он упал. Ему приказали встать и раздеться догола, следя, чтобы не сполз мешок на голове. Он повиновался. Вслед за тем его начали избивать, а поскольку он не знал, откуда обрушится удар, то тело не успевало подготовиться, а мускулы – отреагировать и напрячься, и потому такой боли он не испытывал ни в одной драке, в которые встревал в юности. Он снова упал, и удары сменились пинками. Длилось это минут десять-пятнадцать, пока не раздался чей-то голос, приказавший прекратить.
Пауло не потерял сознание, но не знал и не мог удостовериться, целы ли у него кости – он не мог шевельнуться из-за острой боли. Меж тем тот же голос приказал ему встать. И снова посыпались вопросы о геррилье, о сообщниках, о том, что он делал в Боливии, контактировал ли с людьми Че Гевары, где спрятано оружие, и вопросы эти перемежались угрозами вырвать ему глаз, если будет доказано участие в подрывной деятельности. Другой голос, принадлежавший «доброму полицейскому», твердил свое. Лучше признайся по-хорошему. Расскажи о налете на банк – и тогда все разъяснится, Пауло за совершенные им преступления закатают за решетку, но бить больше не будут.
И в тот миг, когда ему с большим трудом удалось подняться на ноги, он вдруг почувствовал, что очнулся от своей летаргии и что к нему возвращается то, что он всегда считал свойством человеческой натуры – инстинкт самосохранения. Он должен выбраться отсюда. Он должен доказать свою непричастность.
Ему велели рассказать все, что он делал на прошлой неделе. Пауло в подробностях описал свое путешествие, хотя был уверен, что они и не слышали о Мачу Пикчу.
– Не теряй время на брехню, – сказал ему «злой». – И не пытайся нас обмануть. В твоем номере мы обнаружили карту. Тебя и твою блондиночку видели на месте преступления.
Карту?
Сквозь редкую мешковину он сумел различить рисунок, который по его просьбе кто-то сделал для него в Чили, указав на нем туннель, пересекающий горную цепь в Андах.
– Коммунисты считают, что победят на ближайших выборах. Что Альенде золотом Москвы сумеет коррумпировать всю Латинскую Америку. Но он ошибается. Какова твоя роль в альянсе, который они сколачивают? И какие у тебя связи в Бразилии?
Пауло клялся, что не имеет к этому никакого отношения, что все это неправда, что он всего лишь хотел путешествовать и познавать мир, – и постоянно спрашивал, где его подружка и что с ней сталось?
– А-а, это та, которую заслали к нам из коммунистической Югославии покончить с демократией в Бразилии? Она получает то, что заслужила, – ответил ему «злой».
Вновь было ожил и вернулся ужас, но Пауло сумел взять себя в руки. Надо было понять, как выбраться из этого кошмара. А значит – очнуться.
Ему пригрозили, что сыграют с ним в «телефон» – подключат к телу металлические клеммы и, завертев ручку, пустят ток: такого не выдерживают самые стойкие.
И тут при виде этого жуткого устройства Пауло вдруг осенило: он нашел выход. Отбросив покорность, он закричал:
– Думаете, я боюсь электрошока? Думаете, я боюсь боли? Не беспокойтесь – я буду мучить себя сам. Я уже лежал в психушке – и не один, не два, а три раза, там через меня прогнали столько электричества, что я смело могу выполнить всю работу за вас. Да вы наверняка знаете об этом, вам ведь все обо мне известно.
С этими словами он начал ногтями в кровь раздирать себе лицо и тело, крича, что пусть они хоть убьют его, ему наплевать – он верит в переселение душ и рано или поздно явится за ними с того света. За ними и их близкими. Кто-то подскочил, схватил его за руки. Судя по всему, он сумел напугать тех, кто вел допрос, хотя никто не произнес ни слова.
– Прекрати, Пауло, – сказал «добрый полицейский». – Успокойся. Объясни тогда, что это за карта.
Пауло отвечал ему так, словно находился в припадке буйного помешательства. И диким криком описал происходившее в Сантьяго – им нужно было понять, как добраться до туннеля между Чили и Аргентиной.
