— Я их помню. Было видно, что они очень гордятся тобой. Их сын лучше всех окончил военно-морскую академию… Поздравляю, ты добился своей цели и стал астронавтом.
— Откуда знаешь, что это была моя цель?
— Ты сам сказал. Однажды, когда Шэрон загорала, мы взяли камеру, чтобы покататься на волнах. Ты рассказал, что собираешься стать летчиком-испытателем, а потом хочешь участвовать в космической программе. Я очень гордилась, когда прочитала в газете, что тебя приняли. Мне было приятно, что мы были когда-то знакомы.
— Много лет я не вспоминал то время в Кальвестоне.
Марни отхлебнула кофе.
— Я всегда пользуюсь презервативом.
От неожиданности она выронила чашку с горячим кофе и обожгла руку.
— Что?
Он молча взял две салфетки и вытер ими мокрый стол.
— Обожглась?
— Все нормально, — соврала она, не зная, как попросить масло. Однако он сделал это сам.
— Не надо, все нормально, — запротестовала Марни, когда официантка принесла на тарелке огромный кусок масла для неуклюжей девушки Ло Кинкейда, которая обожгла руку кофе.
— Спасибо, — сказал Ло, с нетерпением ожидая, когда официантка исчезнет.
— Я сама. Нельзя же поднимать такой шум из-за…
— Дай руку.
Марни протянула свою красную, опухшую руку. Двумя пальцами Ло взял кусочек масла и смазал обожженное место.
— Всегда, когда сплю с женщиной, я пользуюсь презервативом, — прошептал он, — обязательно.
Ло втирал масло двумя пальцами в очень чувствительную ложбинку. Расслабившись, Марни чуть не упала со стула.
— Из тебя вышел бы отличный хирург.
То ли от ожога, то ли от прикосновения Ло ее голос стал неестественным, немного охрипшим и более грубым, чем обычно. Когда он массировал обожженный участок, она закусила губу, чтобы не застонать от удовольствия. Его прикосновение вызвало приятные ощущения в животе, покалывание груди, особенно сосков.
— В то время, когда я был с Шэрон, еще никто ничего не слышал о СПИДе, но я всегда пользовался презервативом, чтобы моя партнерша не забеременела. Без этого я бы не стал заниматься любовью и с девушкой, которую встретил на пляже в Кальвестоне.
Ло чудесно массировал руку. С сожалением она отняла ее.
— Значит, ты все еще не уверен, что Дэвид — твой сын.
— Послушай, до сегодняшнего дня я просто не знал о его существовании. Думаешь, я должен слепо верить тому, что ты говоришь?
— Я ничего не думаю, полковник Кинкейд, — ответила она холодно. — Я сказала тебе это еще в пансионате.
— Я же не такой человек, которому безразлично, есть у него сын или нет. Естественно, я не в себе, потому что это очень неожиданно. Ты можешь помочь мне, если прямо ответишь на некоторые вопросы.
Марни отодвинула чашку в сторону.
— Спрашивай. Что ты хочешь знать?
— Как Дэвид может быть моим сыном, если я предохранялся?
— Ты не предохранялся.
— Откуда тебе известно, черт побери? — спросил он, сурово нахмурившись. — Или это была игра? Шэрон забавлялась, а ее младшая сестра подсматривала?
Марни схватила сумку и выскочила из-за стола. Он поймал ее за руку.
— Извини, Марни, я не подумал.
Она высвободила свою руку, но его глаза притягивали ее.
Может быть, потому, что Марни впервые услышала, как он называет ее по имени, она осталась.
— Я понимаю, почему ты не очень-то хорошо отзываешься о Шэрон, — произнесла Марни с горечью. — Она была доступной. Но я-то не заслуживаю твоих оскорблений.
— Мне очень жаль, что я так сказал. И все-таки откуда ты узнала, что произошло там, на пляже?
— Шэрон рассказала, что однажды вы не пользовались… А дело зашло слишком далеко.
— Я слушаю, продолжай.
— Она не хотела, чтобы ты прекращал, и поэтому соврала тебе — сказала, что пьет таблетки.
— Я не помню, — покачал Ло головой, глядя в пространство.
— Весь вечер ты пил пиво.
— Тогда может быть.
— Полковник Кинкейд…
— Называй меня Ло, — произнес он сердито. — Я помню, как мы с тобой боролись на песке и как я мазал тебе спину кремом для загара. Поэтому зови меня Ло, ладно?
Он хотя бы немного ее помнил. Это было очень приятно.
— Не имеет никакого значения, твой сын Дэвид или нет. Это ничего не меняет.
— Ты забываешь одну важную вещь, Марни.
— Какую?
— Письма.
Она беспомощно развела руками.
— Сколько раз говорить, что я не писала их.
— Тогда все еще более непонятно.
— Не понимаю.
— Если не шкала ты, значит, кто-то другой.
Марни нахмурилась.
— Начинаю понимать.
— Ты сказала, что тебе от меня ничего не надо.
— Да.
— Но тому, кто пишет письма, надо. И это делает жизнь Дэвида, так же как и мою, небезопасной.
— Ты же не думаешь, что кто-то хочет причинить ему вред?
— Не знаю, но это вероятно.
— Что же нам делать?
— Я не хотел тебя волновать. Просто должна знать об этом и постараться мне помочь. Ты кого-то подозреваешь?
— Нет. Дэвид похож на тебя, но это бросается в глаза, только когда вы стоите рядом.
— А как насчет доктора, который принимал Дэвида? У него были какие-то причины шантажировать меня?
— Не знаю. Мы давно переехали из того района, и я о нем ничего не слышала. К тому же он не знает, кто отец мальчика.
— Может быть, Шэрон сказала какой-то подруге?
— Не думаю, но все может быть. Считаешь, что кто-то об этом знал и, когда ты стал знаменитым, решил это использовать?
— Да, очень вероятно.
Задумчиво глядя на кофе, Ло как бы между прочим произнес:
— Пансионат, в котором живет твоя мама, очень дорогой.
— Он относится к той церкви, где работал папа. Вдовам священников они делают скидку. Конечно, иногда мне было нелегко, но я старалась заработать для себя и Дэвида. Это правда, мы небогаты. Мальчик не всегда мог иметь то, что хотел, и поэтому ценил то, что у него было. Но мы не бедствуем. У него есть все необходимое: еда, дом, одежда и, самое главное, моя любовь.
— Я только хотел…
— Сиди и слушай, — произнесла Марни воинственным тоном, который удивил даже ее саму. — Я люблю Дэвида, он тоже любит меня. Все, о чем ты сейчас думаешь, — как это может отразиться на тебе. Переступи через свой эгоизм и подумай, как это может повлиять на Дэвида. В его возрасте они такие ранимые. Он замечательный мальчик, и я не хочу, чтобы что-то каким-то образом изменило Дэвида. А это может случиться, если он узнает, что его отец — бесстрашный астронавт, который спит с женщинами, только если предохраняется. Как только ты скажешь или намекнешь о чем-то подобном, то пожалеешь, что не в космосе, полковник Кинкейд, — выдохнула она. — А теперь отвези меня домой.
