Но позднее, когда пришел срок для невиданных землетрясений и наводнений, за одни ужасные сутки вся ваша воинская сила была поглощена разверзнувшейся землей; равным образом и Атлантида исчезла, погрузившись в пучину. После этого море в тех местах стало вплоть до сего дня несудоходным и недоступным по причине обмеления, вызванного огромным количеством ила, который оставил после себя осевший остров». Ну, вот я и пересказал тебе, Сократ, возможно короче то, что передавал со слов Солона старик Критий. Когда ты вчера говорил о твоем государстве и его гражданах,[18] мне вспомнился этот рассказ, и я с удивлением заметил, как многие твои слова по какой-то поразительной случайности совпадают со словами Солона».[19]
«Критий»[20]
«Гермократ. То же, Сократ, что ему, ты возвещаешь, конечно, и мне. Но люди малодушные, Критий, еще не воздвигали трофеев: так тебе следует мужественно приступить к предмету речи и, призвав в помощь Пеона[21] и муз, выставить в их добрых качествах и восхвалить этих древних граждан.
Критий. Ах, любезный Гермократ! Встав последним в очереди и имея впереди себя другого, ты еще смел; но каково действительно мое положение, тебе скоро покажет самое рассмотрение. Впрочем, если ты вызываешь и ободряешь, надо тебя послушаться, и, кроме тех богов, о которых ты сказал, призвать еще других — особенно Мнемосину.[22] Ведь едва ли не важнейшая часть речи зависит у нас от этой богини. Стоит, именно, лишь восстановить хорошенько в памяти и пересказать то, что некогда сообщали жрецы и перенес сюда Солон, и я почти уверен, что мы выполним свое дело в глазах этого театра удовлетворительно. Приступим же к нему, не медля более.
Прежде всего, вспомним, что прошло около девяти тысяч лет с того времени, когда случилась, говорят, война между всеми жителями по ту и по эту сторону Геракловых столпов. Эту-то войну надо теперь рассмотреть подробно. Над одной стороной начальствовал наш город — и вел, говорят, все военные действия, а над другой — цари острова Атлантиды. Остров Атлантида, говорили мы, когда-то был больше Ливии и Азии, а теперь осел от землетрясений и оставил по себе непроходимый ил, препятствующий пловцам проникать отсюда во внешнее море, так что идти далее они не могут. Разные народы варварские и все, какие тогда были, племена эллинов рассказ наш, в постепенном своем развитии, укажет порознь, когда и где представится к тому случай. Сначала необходимо нам рассказать о тогдашних афинянах и их противниках, с которыми они воевали, — объяснить силу тех и других и гражданский порядок. Но и из этого вначале лучше поговорить о том, что было здесь.
Некогда всю землю, отдельными частями, боги разделили между собою — однако же без всякого спора, — ибо неразумно было бы допускать, будто боги не знали (сами), что каждому из них приличествовало, или, зная, что то или это больше шло к другому, пытались добыть это самое для самих себя посредством споров. Нет, справедливости ради получили они в удел, что им нравилось, и водворились в своих странах, водворившись же, питали нас,[23] свое достояние и заботу, как пастыри — свои стада; но при этом не насиловали тел телами, как пастухи пасут свой скот, гоняя его бичами, — нет, они имели дело с животным особенно послушным: правя, будто рулем с кормы, силою убеждения. Они располагали по своему усмотрению его душой и, ведя его таким образом, управляли всем смертным родом. Между тем как другие боги получили по жребию другие места и обустраивали их, Гефест и Афина, имея общую природу — так как были дети того же отца и увлекались одинаковым призванием к философии и ремеслу, — оба, по жребию, получили себе в удел одну и ту же страну — здешнюю; ибо она является землей, по природе дружественной и благоприятной добродетели и мудрости, и, водворив обитателями ее людей добрых, вложили им в ум понятие о гражданском устройстве. Имена тех людей сохранились, но дела, вследствие гибели преемников их и за давностью времени, пришли в забвение; ибо остававшееся всякий раз поколение, как уже было сказано, держалось гор и не имело письменности, слышало только об именах властителей в стране и очень немногое затем о их делах. Поэтому люди довольствовались тем, что передавали своим потомкам одни имена, а заслуг и законов своих предшественников не знали, разве только по некоторым темным относительно каждого слухам. Нуждаясь в течение многих поколений в предметах насущной потребности, как сами, так и дети их, они обращали свою мысль только на то, в чем нуждались, ради этого же пользовались и словом, а о том, что происходило прежде, когда-то в старину, не заботились. Дух повествования и исследования древностей вошел в города вместе с досугом, когда увидел, что жизненные потребности у некоторых людей уже обеспечены, — но не прежде. Вот почему сохранились имена древних без их дел. Заключаю это из того, что жрецы, по сказанию Солона, рассказывая о тогдашней войне, придавали древним большей частью имена Кекропса, Эрехтея, Эрихтония, Эрисихтона и многие другие, которыми только и различаются у нас предшественники Тесея,[24] — и то же самое было с именами женщин. Ведь тогда занятия воинским делом были общи для мужчин и для женщин. Самый образ и изваяние богини,[25] которое, следуя сему обычаю, тогдашние граждане посвятили ей вооруженным, служит доказательством, что все однородные животные мужеского и женского пола способны по природе упражнять сообща свойственные каждому роду добрые качества.
Обитали тогда в этой стране и другие сословия граждан, занимавшиеся ремеслами и добыванием пищи из земли, но племя воинское, выделенное мужами божественными с самого начала, жило особо, обладая всем нужным для питания и воспитания; собственности, однако же, никто из воинов не приобретал никакой, полагая, что все, принадлежащее всем, есть общее и для них; кроме достаточной пищи, воины не считали достойным принимать что-либо от других граждан и исполняли все указанные вчера[26] занятия, какие мы приписали предположенным стражам. О самой нашей стране сообщены были сведения тоже вероятные и правдивые: что, во-первых, своими границами простиралась она тогда до перешейка — и по остальному материку — до высот Киферона и Паринфа, откуда границы ее спускались, имея вправо Оропию, а налево — к морю, по реке Азопу;[27] далее, что плодородием эта собственно часть страны превосходила все прочие, так что могла прокармливать большой военный лагерь из племен окрестных. Важное доказательство ее плодородия — то, что и теперешний ее остаток может состязаться с любой землей по обилию приносимых плодов и по богатству пастбищ для всех животных; а тогда она давала все это и высшего качества, и чрезвычайно много.
