Минкин обрушился на Горбаленю: почему НКВД не приняло меры по проверке этих данных? Горбаленя досадливо отмахнулся: ну что вы их слушаете, товарищ прокурор. Они все что хочешь придумают, лишь бы себя выгородить.
Минкин понимал, что время упущено, и странный визитер, если он действительно был, уже давно скрылся из Витебска в неизвестном направлении.
РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО?
И тут к Минкину несмело подошел один из рядовых сотрудников НКВД, протянул старую, пожелтевшую газету.
«Что это?» – устало спросил помощник прокурора республики.
«Это описание точно такого же убийства, которое было в Киеве, – ответил энкавэдэшник. – Поклонники каббалы убили православного тем же способом, каким был убит Пэн. Подобные убийства были в Белостоке, в Поволжье. Они называются ритуальными, жертвенными. Приговоренного сначала оглушают, затем перерезают горло и выпускают кровь».
Над всем этим стоило призадуматься. Лишь одно обстоятельство не укладывалось в схему ритуального убийства. На месте таких жертвоприношений исполнители всегда чертят особые каббалистические знаки. А в квартире художника таких знаков не было.
К тому же Иегуда Пэн был известен в Витебске как правоверный иудей, служил примером для еврейской молодежи. Пэн никогда не помышлял о переходе в христианство. Он регулярно посещал синагогу, соблюдал еврейские посты. За что же его могли приговорить к смерти поклонники каббалы?
Сосед Пэна, престарелый еврей-доктор Хейн, который часто общался с художником, рассказал Минкину такой случай. Еще когда Пэн учился в Петербургской академии художеств, он демонстративно отказывался сдавать экзамены в субботу.
И Минкин, поколебавшись, решил пока не разрабатывать версию ритуального убийства. Тем более, что ему казалось, будто он уже держит в руках верную нить расследования.
Минкину никак давала покоя пустая бутылка из-под французского вина. С кем пил это вино Иегуда Пэн незадолго до смерти?
Минкин принялся рассуждать. Тот факт, что престарелый Пэн был не прочь жениться на юной девушке, приводил к выводу, что художник был, что называется, в силах. Значит, у него могла иметься близкая подруга.
И Минкин нашел эту женщину. Ею оказалась 27-летняя Бася Ароновна Златкина. Минкин сразу почувствовал, что она чем-то сильно обижена покойным Пэном. Все разъяснилось, когда Златкина заявила, что у художника было много других, кратковременных связей. С кем же? Да с некоторыми из тех самых женщин, которые позировали Пэну в его мастерской для портретов в стиле «ню». Их-то, дескать, Иегуда Пэн и угощал дорогим французским вином.
Михаил Александрович был в очередной раз ошарашен. Ну и дельце ему досталось! Где же Пэн брал такое вино, спросил он Златкину.
«А ему его ученик из Парижа посылки слал, – ответила Бася Ароновна. – Марк Шагал. Там еще много всяких деликатесов было. Вкуснятина-а!».
Минкин с трудом верил словам Златкиной. Ведь, насколько он понял, отношения между Пэном и Шагалом после революции были хуже некуда. И вдруг – такое внимание к учителю со стороны ученика-эмигранта. Что произошло? Какие общие интересы появились у двух таких разных художников спустя много лет после разлуки?
И Минкин вновь стал копаться в темном прошлом.
КАЗИМИР МАЛЕВИЧ: УДАР В СПИНУ
В конце 1919 года по приглашению Марка Шагала в Витебск приехал Казимир Малевич и стал преподавать в народном художественном училище. Его радикальное реформаторство обрело в Витебске многих приверженцев. Малевич оказался еще более левым, чем сам Шагал. Он создал в училище группу «Утвердители нового искусства», сокращенно – УНОВИС. В нее вошли такие известные художники-супрематисты, как Лисицкий и Ермолаева.
Группа УНОВИС
Влияние Малевича и его сторонников на культурную жизнь Витебска росло день ото дня. Уже в начале двадцатого года группа утвердителей нового искусства стала доминировать в народном училище. Эти художники-преподаватели отказывались признавать авторитет комиссара Шагала. Между Шагалом и Малевичем разразилась настоящая война (вплоть до того, что, как тогда говорили, Шагал чуть не пристрелил Малевича из своего комиссарского мацзера).
Итог этой войны был плачевен для Шагала. В мае 1920 года комиссар отбыл в командировку, и она оказалась для него роковой. Ученики Шагала, которые в его присутствии боялись даже пикнуть, с отъездом своего учителя тут же перешли к Казимиру Малевичу. Когда Шагал вернулся в Витебск, он обнаружил, что у него не осталось ни одного ученика. Комиссар понял, что он никому не нужен в родном городе.
От обиды или назло всем, в июне 1920 года Марк Шагал слагает с себя все должности и уезжает. «Витебск, я тебя покидаю. Оставайся один со своими селедками», – бросает бывший комиссар на прощание. Сначала он едет в Москву, а оттуда – в Париж.
Марк Шагал с женой Беллой и дочерью Идой в парижской мастерской. 1927 год
И вот там-то, в Париже, будучи все еще потрясенным из-за предательства Малевича, Шагал многое переосмыслил, взглянул другими глазами на свою жизнь в искусстве. Ему открылись старые, простые истины, что место художника – у мольберта, а не на заседаниях народных комиссаров. И первый учитель, несмотря ни на что, достоин уважения и почитания.
Уже осенью 1921 года Шагал пишет Иегуде Пэну из Парижа: «Я вспоминаю себя мальчиком, когда я подымался на ступени Вашей мастерской. С каким трепетом я ждал Вас – Вы должны были решить мою судьбу в присутствии моей покойной матери. И я знаю, скольких еще в Витебске и всей губернии юношей Вы судьбы решали. Ваша мастерская первая в городе манила десятки лет. Вы первый в Витебске. Город не сумеет Вас забыть».
Сидя вечером в гостинице, Минкин продолжал читать письма Шагала. Одно из них его крайне заинтересовало. Шагал настойчиво предлагал Пэну уехать из России, привезти свои картины в Париж. Обещал учителю золотые горы, европейскую славу.
В следующем письме Шагал упрекал Пэна за отказ приехать к нему во Францию. Писал, что он горько пожалеет, если останется в СССР.
Минкину невольно вспомнилась печка в квартире художника, забрызганная кровью.
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ…
Утром Минкин пришел в НКВД раньше обычного. Сквозь открытую дверь в кабинет Горбалени он увидел молодую красивую женщину. Она истерично кричала на начальника следственного отдела, а тот, в свою очередь, оскорблял посетительницу грязными словами.
«Черт знает что, – подумал Минкин. – Они тут все с ума посходили, что ли?»
И тут до помощника республиканского прокурора дошло, что он случайно стал свидетелем семейного скандала.
