Никогда не говорите:
«Моя мать убила человека топором».
«Я провел семь лет в военной тюрьме и три месяца – в реабилитационном центре для алкоголиков».
«Я начинал карьеру барменом в клубе для джентльменов».
Вместо этого говорите:
«Моя мать была специалистом по режущим предметам».
«Я получил образование в самых уважаемых в стране заведениях».
«Я всегда стремился служить людям».
Стивен Пул недавно определил туманные слова как «непроизносимое», именно так озаглавив и свою книгу. Непроизносимое касается в том числе тактики переименования политических позиций с целью замаскировать их истинные значения. Вот несколько практических примеров непроизносимого:
«Давайте заменим “на краю пропасти” на “все великолепно”»
Надпись на здании: «Клуб Hi-Hat. Стриптиз всю ночь».
Табличка у входа: «Случайная мутация или остроумный дизайн? Решайте сами!»
Я надеюсь, каждая женщина в нашей стране, согласна она с Роу или нет, принимает она одно решение или другое, может с уверенностью сказать: право на свободу выбора означает, что государство уважает личность, а разве не это главное?
– Барбара Боксер, сенатор США
Мы собираем письменные свидетельства женщин, пострадавших от аборта, женщин, убежденных, что истинные феминистки отстаивают право на жизнь, и от профессионалов, считающих, что Роу подрывает нравственные устои профессий медика и юриста
– Норма Маккорви, под псевдонимом Джейн Роу выигравшая судебное разбирательство «Роу против Уэйда»[3] и добившаяся права на аборт, но впоследствии ставшая убежденной феминисткой и участницей движения за запрет абортов
Кто-нибудь из вас помнит, когда право на жизнь назвали запретом на аборт? И когда, интересно, право выбора приравняли к праву на аборт или, точнее, к праву на аборт по требованию?
Наверняка еще в старые добрые времена, до того, как любители усовершенствовать термины всерьез взялись за английский язык и изменили названия позиций и идей, чтобы запрятать поглубже их суть, заодно нагрузив дополнительными смыслами. В 1970-е годы борцы против абортов подняли на щит лозунг «Право на жизнь», а позднее стали называть себя «борцами за жизнь». Идея этого переименования в том, чтобы заклеймить оппонентов как «борцов против жизни», или, того лучше, как «воинов смерти». Таким образом, выбор между «борцами за жизнь» и «воинами смерти» стал напоминать вопрос: «Кем ты хочешь быть, Люком Скайуокером или Дартом Вейдером?»
Защитникам права женщины на аборт, разумеется, также понадобилось новое имя, и поскорее. И они быстренько стали «борцами за свободу выбора». В их новом наименовании, разумеется, также скрыта не называемая вслух фундаментальная для Америки ценность – свобода выбора. Быть против свободы выбора – это значит быть против Америки, ведь у нас, в конце концов, свободная страна… и все такое прочее. (К большому сожалению «борцов за свободу выбора», их самоназвание изрядно отдает потребительством, как будто вопрос, прерывать или не прерывать беременность, сродни решению о том, покупать или не покупать новый телевизор.)
Большое преимущество скрытых аргументов заключается в том, что их редко оспаривают. Скажем, все ли «борцы за жизнь» – пацифисты? Все ли они – противники смертной казни? Ни в коем случае. Так насколько последовательна их позиция? Вообще-то, она ограничивается лишь зародышами. Но такое признание делает их обычными противниками абортов.
Да и все ли «борцы за свободу выбора» ратуют за ничем не ограниченные свободы: например, свободу осушать заболоченные территории или владеть штурмовым оружием? Нет.
Тем не менее неологизмы прижились и стали общепринятыми терминами, вполне подходящими для разглагольствований телекомментаторов, участников политических дебатов и развеселых компаний, любящих почесать языки в Starbucks. И вот уже люди привычно переругиваются, бросая друг в друга эти новые выражения, прочно завоевавшие место в языке.
Стивен Пул приводит в своей книге длинный список неописуемо коварных примеров непроизносимого:
● разумный замысел вместо креационизма (как будто «разумный творец» звучит менее религиозно, чем «Создатель»)
● нарастание вместо эскалации (это не только звучит менее зловеще, но и имеет некий едва уловимый сексуальный подтекст)
● убедительные научные данные вместо… ну да, научных данных (за создание этого перла ответственны ребята из компании Philip Morris. Здесь содержится тонкий намек на то, что наука бывает разной, в том числе и неубедительной – ну, вы знаете, такой, которая утверждает, что существует связь между курением и раком).
И, наконец, один из наших любимых: предотвращение обмана избирателей вместо лишения права голоса представителей беднейших слоев и меньшинств.
Искусство уклончивых ответов
Как правило, к политической карьере готовятся на юридических факультетах и в школах права. Правда, есть и исключения вроде Тома Дилэя[4], который учился в школе по борьбе с вредителями. В юридических академиях подающих надежды демагогов учат со скрупулезной точностью из слов составлять фразы. Однако, как ни странно, чем точнее сконструированные ими фразы, тем они более уклончивы и курьезны.
