В ее послужном списке были все основные дистанции: пять, десять и полумарафон. На марафон она не посягала – это уже было бы кощунством. Марафон заслуживал трезвости и уважения. На забегах и утренних пробежках она продвигалась вперед медленно и упорно, соревнуясь лишь с собственным желанием остановиться. Ее имя упоминалось в результатах сотни раз. Женщины, взрослая группа. Александра Дейл, независимый участник.
* * *
Дома, после душа, она сделала на завтрак тосты с яйцами пашот. Обед будет жидким, ужин – крайне легким. Иногда ужином становилось то, что ей удавалось оторвать от чего-то лежащего в холодильнике и, шатаясь, донести до рта.
* * *
В 10:20 утра она на своем «поло» заехала на парковку Королевской больницы Танбридж-Уэллса и заняла место в самом дальнем углу, под сенью старого дуба. Не выходя из машины, открыла сумочку, и вырвавшийся наружу запах дорогой кожи приятно защекотал ноздри.
Сейчас она уже неплохо себя контролировала. Два года назад, после развода, она чувствовала себя так, словно ее выбросили из мчащегося поезда прямо на пути. И на этих путях она пролежала три или четыре недели.
Несколько приступов транжирства уничтожили последние сбережения, после чего она наконец взяла себя в руки. Впрочем, из-за этой сумочки от Chloe Paddington, спьяну купленной в Net-a-Porter, она расстраивалась не сильно: сумочка была шикарная.
Она наклонила к себе зеркало заднего вида и, взглянув на землисто-серое отражение, посерела еще больше. Втерла в уставшую кожу хорошую порцию увлажняющего крема, нарисовала приличный цвет лица. На заострившиеся скулы наложила розовые румяна, на веки – розово-коричневые тени. Зеркало должно поверить, что у нее выразительный, искрящийся взгляд, а не черные дыры вместо глаз.
Блеск для губ, пудра и подводка. Теперь можно приступать к работе.
* * *
– Алекс, спасибо за ваше терпение. Простите, что встреча два раза отменялась.
«Не два, а пять», – подумала она, с приветливой улыбкой пожимая руку доктора Хейнса.
Вот такие руки должны быть у настоящего врача: прохладные и мягкие.
– Ничего страшного. Я знаю, что вам трудно найти время.
Ведущий эксперт по вегетативным состояниям мягко прикрыл дверь и указал на потертое кожаное кресло перед заваленным бумагами столом.
Алекс села и тут же подскочила: из дыры в обивке с трубным звуком вырвался воздух.
Кабинет доктора представлял собой офисный вариант комнаты подростка. В углу на скособоченном стуле на колесиках возвышалась гора из скомканной и брошенной одежды. На краю полки, разинув пустой зев, опасно балансировала CD-магнитола. По стенам висели награды и сертификаты, но перекошенные рамки сводили на нет весь эффект.
На столе из темного дерева разместился пыльный ноутбук со спутанным проводом и фотография в рамке. Лицевую сторону видно не было. Бесчисленные стопки бумаг, пошатываясь, громоздились друг на друге, точно возведенные пьяными строителями небоскребы.
Спохватившись, что доктор сидит и ждет, пока ей надоест глазеть, она поспешно начала заготовленную речь:
– Доктор Хейнс…
– Просто Питер.
– Хорошо, – улыбнулась она. – Итак, Питер, из больницы мне любезно прислали вашу биографию. Ну и я, конечно, читала о вашей работе. Но хотелось бы знать, что привлекает вас именно в этой области медицины?
Доктор со вздохом откинулся на спинку такого же, как у Алекс, потертого кожаного кресла. Несколько секунд он, глубоко дыша, пристально смотрел ей в глаза, затем медленно поднял руки и заложил их за голову.
Она знала, что ему сорок один, но выглядел он старше. Под глазами в красных прожилках протянулись глубокие борозды. Веки полупрозрачные, сизовато-серые. Волосы – и не прямые, и не кудрявые; казалось, на голове у него, подобрав лапки, устроилась морская свинка.
– Дело в том, Алекс, что для меня работа – это не совсем область медицины; я скорее исследую людей. И это очень важно. Люди – это очень важно. Невозможно стать настоящим врачом, не научившись ценить человеческую жизнь.
Она понимающе кивнула и жестом предложила ему продолжать.
– То, чем я сейчас занимаюсь, – нечто удивительное. Это настоящий вызов нашим привычным представлениям о грани между сознательным состоянием и бессознательным.
Его лицо, на котором во время этой короткой речи возникали какие-то нелепые ужимки, разгладилось. Доктор опустил руки на исцарапанный стол, сцепив пальцы.
Наверно, отрепетировал заранее, подумала она. Впрочем, не важно: лишь бы было что цитировать. Потом можно будет плавно перевести разговор на Эми Стивенсон.
– С пониманием механизмов мышления дела у нас обстоят неважно. И я не имею в виду психологию: речь о банальной физиологии мозга, о том, как он управляет нашим сознанием, поведением, способностью к общению! Наука еще столького не знает – но, если кто-то утрачивает способность общаться привычным для нас способом, он оказывается вне общества.
Теплый огонек в его глазах погас. Доктор обессиленно откинулся на спинку кресла, глядя сквозь Алекс куда-то в сторону двери.
– Это правда, что в сорока процентах случаев диагноз «вегетативное состояние» ставится неверно? – спросила она: пусть видит, что она подготовилась.
– Ох уж эти цифры! Вы, журналисты, просто помешаны на цифрах, которые можно вставить в заголовок. – Он пренебрежительно отмахнулся. – Мы не знаем. Точно можно утверждать лишь, что многие из тех, кого до сих пор считали, так сказать, «овощами», на самом деле проявляют признаки высшей нервной деятельности. Может, их двадцать процентов, а может, и больше. У всех свое мнение; на каждого ученого, уверенного в цифре «двадцать», найдется тот, кто вообще отвергает саму идею.
– Очень интересно, как вы замечаете эти признаки? Вы говорили, что они умеют общаться, но только не тем способом, к которому мы привыкли. И как же они это делают?
– Ну, поскольку они способны мыслить, то хотят как-то свои мысли выражать. Тут можно провести аналогию с локальной компьютерной сетью. Вам знакомо это понятие?
– Да, – ответила она в надежде, что ее смутных представлений о локальных сетях будет достаточно.
– Отлично. Итак, в локальной сети циркулирует некая информация. Пусть это будут мысли или воспоминания – не важно. Вы можете работать с ними, но не можете отправить их наружу, за пределы сети. Информация ходит, образно говоря, по кругу.
– Понятно.
Доктор помедлил.
– Да? Хорошо. Так вот, у этих больных в голове тоже имеются данные. Воспоминания и мысли, которые бегают по локальной сети. Вот только поделиться этими мыслями, вырвать их из замкнутого круга они не могут. Поэтому мы должны – позвольте мне провести такую несколько натянутую аналогию – хакнуть эту сеть и заставить ее работать на нас.
– И как вы это делаете?
